Папа буквально себя потерял. Посерел. Постарел. Когда мамы не стало - два раза за месяц в больнице с сердцем лежал.

Мне тогда нужно было на первую выставку уезжать. Но я готова была все отменить, лишь бы ему стало лучше. Он сам меня уговорил. Настоял.

Именно тогда произнес слова, которые я больше всего хотела услышать:

– Родители уйдут. Рано или поздно. Но главное, чтобы вы жили дальше. Судьбу свою строили. И счастливы были. Это единственное, что вы нам с мамой должны.

Я расплакалась, как пятиклассница, прикрывая руками лицо и громко хлюпая носом. Как же я ждала этих слов от отца. Всю свою жизнь. Но сказаны они были в такое темное время.

Дождалась, пока папу выпишут. И на свой страх и риск покинула город.

Когда пару дней выдавалось свободных - сразу билеты брала и летела домой его навестить.

Но отец сильный мужчина. Несмотря на такую потерю, продолжил жить дальше. Без былого азарта в глазах. Без прежней радости в голосе. Кажется, его даже бизнес уже особо не интересует… Но он старается. Вижу. Старается делать вид, что все хорошо.

– Жаль Пашка не смог с нами поехать, – сокрушался отец, когда мы шли по аккуратной дорожке от кладбища.

– Жаль, – подтвердила. – Но у него же все хорошо? – брата с тех пор, как вернулась, видела мельком.

– Сам удивляюсь, – откровенничает папа со мной, беря под руку. – С тех пор, как мамы не стало, он так… Изменился. За голову что-ли взялся. Повзрослел. Днями и ночами в офисе пропадает.

– А твоей гостиницей все еще занимается Данис? – уточняю, и сама не пойму зачем это делаю.

Слышала, что Асадов до сих пор ведет основные дела. Наверное, папе и правда непросто, раз он попросил друга продолжить.

– Данис там редко бывает. У него и своих забот выше крыши. В основном уже все на Пашке. Дана я попросил контролировать. Так, как-то, спокойнее…

Я киваю, подходя ближе к машине.

– Я праздновать не буду, – говорю папе тихо. – Но вечером посидим немного в кафе с Яном и Улей. Ты тоже приходи, если хочешь. И Пашку бери. Я буду вам рада.

Папа смотрит в смятении. Вижу, что не знает, как отказать. Для него сейчас любые радостные события - ножом по сердцу. Потому что с мамой разделить их не может.

– Пашке передам, конечно, – трясет головой. – Но сам не приду, извини уж старика. Да и что мне там с молодежью делать, – улыбается виновато.

Внутри роется доля смятений.

Может, ну его? Отменить все, пока не поздно еще? Сколько у меня их еще будет, этих дней рождения?

Но вспоминаю уговоры Ули, и не решаюсь рубить с горяча. Хотя настроения праздновать нет никакого.

Подхожу к отцу ближе и обнимаю его:

– Я не обижаюсь, – говорю тихо-тихо, – но все равно буду ждать. Па, я тебя очень люблю.

Отец тоже меня обнимает. Голову немного склоняет, упираясь лбом в мой. Глаза прикрывает.

Так мы и стоим пару долгих минут.

Делим безутешную скорбь.

– С днем рождения, маленькая, – поздравляет отец еще раз напоследок. – Ты уж прости, что без вечеринок в этом году.

Киваю. Я все понимаю. Все понимаю.

Машу рукой, пока его большой черный джип не скрывается за поворотом, и сама держу курс по направлению к дому.

5. 4

Софи.

В «Укроп» я прихожу первая, хотя искренне полагала, что все уже собрались. Хмуро гляжу на часы. Половина девятого.

Имениннице опоздать на полчаса еще позволительно, а вот гостям…

Приветливая официантка провожает меня за нужный столик и приносит меню.

– Я жду друзей, – отзываюсь смущенно, – закажу, когда они подойдут.

Добродушно кивает, но по своей инициативе приносит бокал шампанского и пирожное. С праздником поздравляет. Вероятно, когда Янош бронировал столик, предупредил.