– Красиво, – через паузу подает голос Дан.

Вскидываю взгляд на него.

– Спасибо, – произношу одними губами, слега улыбаясь. Сложно выдавать нормы приличия, когда внутри землетрясение по девятибалльной шкале.

Еще какое-то время мы продолжаем молча смотреть на картину.

Каждый думает о своем.

Или… Дан думает о чем-то своем, а я пытаюсь просто не растерять разбежавшиеся трусливыми зайцами в разные стороны мысли.

– Как ты, Софи? – неожиданно повернувшись, интересуется Дан.

Я теряюсь. Но только на миг. Делаю глоток щекочущего шампанского, чтобы выиграть время.

Я представляла себе эту встречу ни много ни мало… Навскидку - раза 304…

– Все хорошо, – банально, но ведь так все и есть. – А ты? Решил остаться здесь жить?

Он молчит. Лишь слегка улыбается.

– Ты очень… – спотыкается на полуслове, оставляя мой вопрос без ответа. – Талантлива. – Заканчивает, а мне до рези в глазах интересно, что он заменил этим словом.

– Спасибо, – снова облизываю пересохшие губы, а Данис пристально наблюдает за движениями моего языка.

Мы стоим рядом. По моим венам несется электрический ток.

Дан резко оборачивается к полотну. И, не прикрываясь больше нормой приличий, прямо задает свой вопрос:

– Это мы?

Обезоруживает меня. Раскрывает.

Я нервно смеюсь.

– Что? Нет, это просто… Просто… Просто картина. Искусство.

Неожиданно впускаю в мысли догадку. «Твои фанаты далеко не бедные люди». Смотрю на него ошарашено.

– Это… ты, Дан? Ты купил эту картину?!

На лице мужчины ни дергается ни единого мускула. Совершенно спокойно он говорит твердое:

– Нет.

Нет. Нет, это не он. Ты идиотка, Софи? Зачем Данису покупать эту картину, да еще и за такие баснословные деньги? Он сам когда-то признался, что не ценитель искусства. Так что вряд ли расщедрился бы на бесполезную, по его мнению, вещь.

Это только ты раза 304 (примерно) прокручивала в голове ваши общие воспоминания. Даже собаку в его честь назвала. Одну букву всего изменила. Никто же не догадается, правда?

А он… Он плевал на то, что вас связывало. Для него ты была одной из… Из десятков, а может, и сотен.

Не совершай ту же ошибку. Эти грабли и так уже набили на твоем лбу непреходящую шишку. Скоро пробьют там дыру.

– Жаль, что это не мы, – легко, то ли в шутку, то ли в серьез, продолжает говорить Дан, – иначе точно купил бы.

И пока я молча на него пялюсь, беззаботно бьет стаканом о мой бокал. Стекло раздается пронзающим «Дзын-нь», а у меня все внутри холодеет.

«Иначе точно купил бы…»

И что это значит?!

Как понимать эту туманную фразу?!

Может, стоит швырнуть ему в лицо прямо сейчас счет за психолога, который обогатился, пока пытался помочь мне не думать о моей «просто похоти»?! И которому это, к слову, так и не удалось!

Да он даже близко не представляет, что я пережила, после того, как он захлопнул дверь того номера! Даже близко не представляет...!

Иначе… Иначе не допустил бы этих полунамеков, вселяющих в меня веру, что еще что-то возможно…

Я часто дышу, пока наблюдаю за ним.

А уже через миг на мою талию ложатся мужские ладони.

И я бы многое отдала, чтобы это были руки Асадова. Но Дан стоит неподвижно. Лишь холодным взглядом скользит мне за спину, разглядывая того, чьи руки меня обнимают.

В щеку прилетает короткий отрывистый поцелуй.

– Привет, любимая.

Я отмираю. Сдержанно улыбаюсь.

– Привет… – отрывисто отзываюсь, – Дан, – перебарывая себя, говорю, – познакомься, это мой жених.

3. 2

Софи.

– Янош Грос, – протягивает Ян Данису руку.

Отчего-то в моем горле образуется ком. Пытаюсь его проглотить, пока наблюдаю, как мужские ладони соприкасаются в крепком рукопожатии.