Еще взрослые часто говорили «мирное время». Про царскую Россию. Пожалуй, у детей не было мирного времени.

Мой папа был известный философ «серебряного века» Густав Густавович Шпет. Мама – урожденная Гучкова, бабушка – урожденная Зилоти, прабабушка – урожденная Рахманинова, Юлия Аркадьевна Рахманинова. Ее брат Василий был отцом Сергея Рахманинова. Так что моей бабушке композитор Рахманинов приходился двоюродным братом. А Александр Ильич Зилоти, знаменитый пианист и дирижер, – родным братом. Маме они приходились дядьями, а мне дедами.

Мама была из очень богатой и буржуазной семьи Гучковых. Все эту фамилию знают, потому что даже в советские, самые запретные для знаменитостей тех лет годы фамилия братьев Гучковых фигурировала. Их было четверо – Николай и его брат-близнец Федор, затем Александр, потом Константин, мой дедушка.

Старший брат Николай Иванович Гучков, или по-нашему дядя Коля Гучков, был городским головой в Москве с 1905 по 1912 год. Он оставил по себе хорошую память: восстановил город после декабрьских боев, ввел бесплатное начальное образование и первый электрический трамвай.

Другой, самый главный, – Александр Иванович Гучков, называемый в нашем доме дядя Саша, – был главой партии октябристов, председателем 3-й Государственной думы, а в промежутке между революциями – членом Временного правительства и военно-морским министром. У него всегда были натянутые отношения с императором. Они друг друга недолюбливали. И за отречением к Николаю Второму в Псков вместе с Шульгиным ездил Александр Гучков, то есть мамин родной дядя Саша.

Еще один брат, Федор Иванович Гучков, был одним из создателей «Союза 17 октября» и редактором газеты «Голос Москвы». Он очень дружил с дядей Сашей, был таким же храбрым человеком, авантюристом и любителем сильных ощущений. Они вместе ездили в Османскую империю, чтобы изучить положение армян, совершили рискованное путешествие в Китай, Монголию и Среднюю Азию и, наконец, отправились в Трансвааль на англо-бурскую войну защищать буров. А в русско-японскую Федор Гучков возглавил летучий санитарный отряд в Сибирском корпусе генерала Иванова. Он умер очень рано, в 1913-м, не дожив до «великих потрясений».

В отличие от своих братьев, мой дедушка Константин Иванович Гучков, самый младший из них, политикой не занимался. Он был председателем Московского городского общества взаимного от огня страхования и членом правления двух московских банков – Частного коммерческого и Учетного, то есть банкиром и предпринимателем. Видимо, в нем сработала та коммерческая жилка, которая за четыре поколения вывела Гучковых из крепостных через ткацкую мануфактуру в общественно-политическую элиту предреволюционной России. И еще он был самым красивым из братьев.

Моя бабушка Варвара Ильинична Зилоти вышла за него замуж. А через несколько лет, в сентябре 1903-го, ее младшая сестра тетя Маша стала женой Александра Ивановича Гучкова. Так две сестры Зилоти вышли замуж за двух братьев Гучковых.

Все братья после революции эмигрировали в Париж: и дядя Коля, и дядя Саша, и мой дед. Франция для них была не чужая страна: их мать, моя прабабка, была француженка со странным именем – Корали Петровна Вакье. Я их никого не застала. Лишь однажды дедушка прислал из-за границы письмо лично мне. Потому что он был еще и моим крестным, а тогда к этому относились очень серьезно, принимали ответственность на всю жизнь. Крестной матерью моей стала жена Александра Ивановича, бабушкина сестра тетя Маша, а сам Александр Иванович Гучков был свидетелем при моем крещении. Этот крестильный документ, где значатся все их имена, у меня сохранился. Мой дедушка и Николай Иванович Гучков лежат на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем. Когда в начале 90-х я была во Франции, то навестила их там. А прах Александра Ивановича Гучкова захоронен на парижском кладбище Пер-Лашез.