Не хочу, чтобы Багров подумал, что я прихорашивалась ради него.

Досчитав до десяти, я выхожу на лестничную клетку и прижимаю руку к груди, из которой норовит выпрыгнуть сердце. Ничего не могу с ним поделать. Оно тарабанит так, словно у меня жуткая аритмия.

Прокляв реакции собственного тела, я мышкой миную консьержа и неуклюже вываливаюсь на улицу, чтобы там задохнуться от свежего воздуха и впечатления, которое на меня производит Данил.

Он стоит, облокотившись бедром о капот серебристого Порше, и ухмыляется. И я ненавижу его и за эту расслабленность, и за вальяжность, и за самоуверенность, которая никуда не делась.

Даже сейчас он чувствует себя хозяином положения. Не спешит отлипать от тачки, крутит в руках ключи и препарирует меня странным взглядом.

Я же врастаю в асфальт, как вкопанная, и тоже не тороплюсь бежать ему навстречу.

Многозначительно ухмыльнувшись, Данил все-таки отталкивается от машины и шагает ко мне. А у меня по мере того, как он приближается, сбивается дыхание и тянет низ живота.

От Багрова пахнет ментолом, табаком, базиликом и горьким миндалем. И этот аромат подходит ему как нельзя лучше.

– Зачем приехал?

Бросаю я грубовато и складываю руки на груди в защитном жесте. Так маскирую неловкость, которая всегда нападает на меня рядом с ним.

– Поговорить.

– О чем?

– О дочери и нашем общении.

– По-моему, мы уже все обсудили, Багров.

– Мне мало одного дня, Эва, – бескомпромиссно заявляет он и хищно щурится, надвигаясь.

– Напротив, этого более, чем достаточно, – произношу я хрипло и прилагаю усилия, чтобы не пошевелиться и не отступить. – Все это время ты наслаждался жизнью, делал, что тебе хочется, и не парился о моем существовании. Что изменилось?

– Я не знал о том, что у меня есть ребенок.

– Ну и чего ты хочешь, Багров? – вытаскиваю я с надрывом, не справляясь с дребезжащими нервами.

Они натянуты, как струна. Зацепи сильнее, чем следует – порвутся.

– Не знаю. Ходить с Ксюшей в кино. Гонять на картинг. Покупать ей игрушки. Видеться чаще того расписания, что ты установила.

– Зачем?

– Подобное желание – норма для любого адекватного родителя.

– Только ты никогда не стремился стать примерным отцом, – цежу я обвинительно и повторяю будоражащий меня вопрос. – Так чего ты на самом деле хочешь, Багров?

– Я хочу ввести дочку в свой круг. Сделать частью рекламной кампании. Она может получать хорошие деньги, Эва.

Спокойно перечисляет бывший супруг, а я закипаю. Бешусь от того, что им движет банальный расчет, и резко вздергиваю подбородок.

– Так вот в чем проблема, да? Твоя драгоценная репутация на кону. Контракты рискуют вылететь в трубу.

Я выпаливаю яростно и, захлебнувшись воздухом, замолкаю.

На миг между нами повисает тяжелая напряженная тишина. Пространство трещит от переизбытка электричества. А у меня мышцы сводит судорогой и немеют конечности.

Слишком уж властная у Багрова аура. Слишком много в нем силы для меня одной.

– Не перегибай, Воронова, – рубит он жестко и подается вперед, чтобы впиться пальцами в мои плечи. – Информация уже выплыла в прессу. За Ксюшей будут бегать журналисты, будут просить интервью. Так воспользуйся ситуацией, пока есть такая возможность. Обеспечь дочери беспечное будущее. Много ты там получаешь?

– Достаточно, – произношу я сквозь зубы и не отвожу взгляд.

Я ощущаю жар, исходящий от Данила, даже сквозь ткань и невольно покрываюсь мурашками.

Наша безмолвная дуэль длится пару минут. Я упрямо не говорю ни слова и жду, пока первым сдастся Багров, который никогда не отличался излишним терпением.