Картинно выгибает бровки эта хитрая шантажистка, а сидящий рядом Денис давится хохотом и тянет ей ладонь, чтобы отбить пятюню.

– А дочурка-то у тебя не промах.

Скалится друг счастливо. Я же пропускаю его замечание мимо ушей, с жадностью набрасываюсь на солянку, которую ставит передо мной официантка, и принимаюсь рассуждать, откуда пресса узнала о том, что у меня есть дочь.

– Ден, ты не мог никому случайно проболтаться о Ксюше. Маме, там? Сестре?

– Я ж не дурак, Багров. Исключено. Скорее, это твоя Эвка постаралась.

– Да ну бред. Она десять лет не появлялась в моей жизни. И до сих пор не вышла со мной на связь, – я отбрасываю попахивающую шизофренией версию и цепляюсь за идею, которая с самого утра крутится на подкорке. – Может, это твоя Эмилия слила жареную новость репортерам?

– А ей-то зачем?

– Ну как. Минута славы. Деньги.

На пару секунд Денис задумывается, как будто в моих словах есть доля истины. Отстраненно чешет затылок, пожевывает нижнюю губу и глубокомысленно изрекает.

– Нельзя ничего отметать. Проверю. А пока займемся твоей репутацией. Куда вы там собирались? В торговый центр? Подгоню фотографов. Сделают классные снимки.

Взбодрившийся, Говоров седлает любимого конька и принимается расписывать перспективы на грядущую неделю. Я же кривлюсь, будто съел целиком лимон. Последнее, чего бы мне сейчас хотелось, так это красоваться под прицелами камер и натягивать на лицо фальшивую улыбку.

Боковым зрением я фиксирую, что Ксюша тоже недовольно морщится. Поэтому принимаю решение незамедлительно.

– Сегодня у нас с Рапунцель выходной. Никакой больше публичности. Только я и она. А завтра мы приедем, куда скажешь. Окей?

– Ладно.

Не без досады отпускает нас Ден. И я пользуюсь моментом, закрываю счет и увожу Ксюшу до того, как нечто еще более гениальное придет в светлую голову друга.

Первым делом я везу малышку на картинг. Там мы облачаемся в комбинезоны, натягиваем шлемы, выслушиваем инструктаж по технике безопасности и отрываемся вволю.

Я кайфую, как не кайфовал уже давно. Теряю счет времени. И с гордостью наблюдаю за тем, как Ксеня закладывает очередной вираж. Кажется, азарт и жажду к победе она впитала с молоком матери.

Пусть я не знал о ее рождении и не участвовал в ее воспитании. Но в ней ведь течет моя кровь!

– Ну а теперь по магазинам? Выберем тебе платье, раз я обещал!

– Ура!

Накатавшись вволю, мы устраиваем набег на торговый центр. Я покорно следую за своей маленькой спутницей по бутикам, выслушиваю комплименты от девушек-консультантов о том, какая чудесная у меня дочь, и терпеливо жду у кабинки, пока она перемеряет целую гору нарядов.

Я не лукавил перед журналистами. Раз уж мне стало известно о дочери, я не планирую исчезать из ее жизни и намерен компенсировать годы своего отсутствия.

Пока хотя бы подарками. А дальше как получится.

Спустя пару часов Ксюша становится обладательницей воздушного небесно-голубого платья, как у принцессы, кремового джемпера ассиметричного кроя, драных джинсов, которые ей ни за что в жизни не купила бы мама, и крутых ботиночек на толстой подошве.

Я же получаю легкий нервный тик и необычайное удовлетворение.

Домой мы возвращаемся, когда уже начинает темнеть. Разбираем пакеты с Ксюшиными нарядами. Ставим чайник. Разогреваем еду. И, когда мы усаживаемся за стол, раздается звонок в дверь.

Чертыхнувшись, я соскальзываю со стула, иду открывать и шалею.

На моем пороге стоят сотрудники доблестной полиции. За спиной у них маячит взволнованная Эва. А то, что происходит дальше, и вовсе напоминает паршивый акт третьесортной пьесы.