2. 2

104-й этаж выглядел пустынным. В мрачном, с резкими поворотами коридоре было темновато, словно обитатели этой части корабля экономили на электричестве. Навстречу не попадалось ни души, а звук шагов по сетчатому металлическому покрытию разносился, казалось, на несколько километров. Поэтому Кора только обрадовалась, когда они дошли до транспортной ленты и помчались куда-то вглубь этажа.

Штурман все больше молчал – лишь однажды он спросил, не собирается ли Кора немного отклониться от маршрута и потратить полчаса на то, чтобы очистить от пыли и грязи волосы и одежду.

– Это обязательно? – уточнила девушка.

– Нет.

На этом вопрос был исчерпан.

Вскоре лента остановилась у одного из технических лифтов. Он был меньше и в целом напоминал не просторную, покрытую полированным металлом комнату с поручнями и светящийся синей панелью, а тесную клетку, обитую железными листами. Лифт несся вниз без остановок – до –199 этажа.

Как только железные двери закрылись, штурман снова заговорил:

– Это не мое дело, – странно, но это прозвучало негромко и уверенно, словно он привык получать ответы на все вопросы, – но если ты объяснишь, что случилось…

Кора резко мотнула головой и сцепила руки в замок.

– Ничего не случилось, – ровно сказала она. – С чего вы взяли?

– Хм, – лифт остановился, штурман махнул рукой, предлагая Коре выйти первой, и она с опаской перешагнула невысокий порожек, недовольно щурясь от слепящего мертвенно-белого света, – Опять эти лампы… Видишь ли, после нападения пяти озабоченных идиотов логичнее всего было бы отвести тебя наверх и сдать на ручки Деметре…

– Ну уж нет, – пробормотала девушка, опуская глаза.

Пол, на который она уставилась, выглядел аномально чистым, как будто они с Аидом очутились в медицинском отсеке.

– Не беспокойся, я не собираюсь тащить тебя к Деметре насильно, – фыркнул штурман. – Нет, Кора. Дело не только в этом. Когда ты зашла в лифт на своем + 131, вся в пыли и с таким выражением лица, словно собралась выйти на –150 и покончить с собой в цехе аннигиляции мусора, я сразу понял, что с тобой что-то не так. Только это не мое дело: следить за каждой девушкой с грустной мордочкой и оказывать ей психологическую помощь. Для этого есть специальные службы.

– А почему тогда… – растерялась Кора.

– Почему я вмешался, когда на тебя напали? – уточнил штурман, чуть приподняв бровь как тогда, перед лифтом, и девушке сразу стало не по себе. – Потому, что я не собираюсь терпеть всякую уголовщину. Так в чем же дело, Кора?

Девушка мотнула головой, отказываясь говорить на эту тему, но штурман смотрел на нее холодно и пристально, и…

… он же спас ее и имел право спрашивать, разве нет?...

… поэтому вскоре Кора не выдержала:

– Я… подслушала чужой разговор, – запинаясь, начала она. – Деметра… и еще кто-то, не знаю, он еще просил дерево для… чего-то… забыла… они ходили и сплетничали, я была в вентиляции, там хорошая слышимость… они говорили обо мне, о том, что я… – она поперхнулась словами, и снова стало больно, и глаза защипало, а ком в горле мешал говорить. – Они сказали, что я…

Кора не знала, как объяснить, как говорить об этом человеку, который только что спас ее – и, конечно, имел право знать! – но, ветви и листья, как же тяжело ей давались эти слова!

Аид Кронович остановился посреди коридора, положил руку ей на плечо и чуть сжал, развернув лицом к себе:

– Они сказали, что ты умрешь? – мягко спросил он: так, словно жалел о своей настойчивости (хотя Кора сомневалась, что суровый штурман мог о чем-то жалеть). – Ты хочешь поговорить с Танатом о смерти, потому что Деметра бессмертна, а тебе суждено умереть?