«Уж конечно, – не без горечи подумал юноша, – у Макрона-то все совсем по-другому». Макрон вышел в центурионы после десяти лет службы и чувствовал себя в роли командира как рыба в воде. Уж ему-то не приходилось никому ничего доказывать: одни покрывавшие его тело боевые шрамы служили достаточным свидетельством его отваги в бою. Вдобавок внешне Макрон являл собой полную противоположность своему молодому другу – низкорослый, но крепкий, поперек себя шире. Любому легионеру стоило взглянуть на него единожды, чтобы мигом понять: если ты дорожишь своими зубами, этого центуриона лучше не сердить.

– Ну и когда, наконец, начнется этот несчастный инструктаж? – ворчливо произнес Макрон, прихлопнув между делом пристроившегося на его колене москита.

– Встать! Смирно! – раздался громовой голос префекта лагеря. – Прибыл легат!

Центурионы вскочили с места и вытянулись, в то время как в шатер, откинув боковой полог, вошел командир Второго легиона. Веспасиан был мужчиной могучего телосложения, бородатым, с резко очерченным лицом. Уж никак не красавец, хотя в его облике было нечто располагающее. И уж во всяком случае, никто не видел на его лице холодной, высокомерной отстраненности, обычной для представителей сенаторского сословия. Впрочем, в силу того, что он сам лишь недавно выдвинулся из сословия всадников, а его дед и вовсе служил центурионом под началом Помпея Великого, этого командира, несмотря на высокий ранг, и его подчиненных не разделяла пропасть, связанная со знатным происхождением. Это сказывалось на отношении к нему подчиненных: бойцы любили Веспасиана, тем паче что он был умелым и удачливым командиром. На долю Второго легиона, сражавшегося под его началом, выпало больше славы и успеха, чем на долю любого другого подразделения армии Плавта.

– Вольно! Прошу садиться.

Веспасиан выждал, когда в шатре воцарилась тишина, нарушаемая лишь доносившимся из-за кожаных стенок шумом лагеря, занял место сбоку от карты и прочистил горло.

– Итак, от завершения кампании нас отделяет лишь один день. В настоящий момент войско Каратака в полном составе движется в западню, где его ждет полное уничтожение. Как только это войско будет разгромлено, а Каратак убит или пленен, подавить сопротивление оставшихся непокорными племен не составит труда.

– Ага, один день, как же, – шепнул Макрон. – Знакомая песня: сколько раз я ее уже слышал.

– Тсс! – шикнул Катон.

Убедившись, что все взоры обращены к нему, легат указал своим командирским жезлом на карту.

– Мы сейчас находимся вот здесь, совсем недалеко от реки. Наши разведчики из племени атребатанов сообщают, что всю эту местность туземцы именуют «три брода» – по очевидным причинам.

Легат поднял жезл и указал на участок к северу от бродов.

– Каратак отходит под натиском командующего Плавта, и его войско неминуемо прибудет вот сюда, на местность, прилегающую к бродам. До сих пор он не позволял втянуть себя в сражение и по приближении трех легионов под верховным командованием Плавта попросту отводил свои силы. Все к этому привыкли, и Каратак считает, что мы будем ждать от него такого же маневра и на сей раз. Однако сейчас он задумал нечто совершенно иное. Он собирается переправиться по этим трем бродам через реку и таким образом зайти в тыл нашей армии, чтобы отрезать ее от Лондиниума, основной базы снабжения. Конечно, даже в случае успеха этой затеи она не обеспечит ему победу, но положение легионов основательно осложнится, и на то, чтобы вернуть все хотя бы к нынешнему раскладу, потребуется никак не меньше нескольких месяцев.