– Но почему в магистрате не хотят, чтобы они шли в солдаты?

– Потому что солдаты умирают. Дохнут как мухи. Понимаете, мистер Хокинг, стрелковые войска ближе всего к противнику. Мы у него как бы под носом, а мальчишки, когда не барабанят, подносят патроны. Снуют туда-сюда, вот и попадают под пули. Бац, бац. Бывает, и свои подстрелят. Кто-то всегда погибает. Но при этом, имейте в виду, для живых жизнь там вполне сносная. Они, можно сказать, становятся избранными!

– Редкая возможность, – покачал головой Хокинг, судя по всему, веривший всей той чепухе, что нес Шарп.– Могу вас уверить, майор, у нас ни совет, ни магистрат возражать бы не стали. Никоим образом! Даю слово! – Он подлил себе еще пива.– Так о чем речь?

Шарп откинулся на спинку стула и принял задумчивый вид.

– Два батальона, да? – медленно заговорил он. – Это двадцать рот. Допустим, мы теряем в год четырех барабанщиков на поле боя и еще шестерых по болезни и в силу возраста. Получается десять парней. Так? Им должно быть лет по двенадцать или около того.

– Десять мальчишек в год? – Хокинг с трудом скрыл пробудившийся энтузиазм.– И вы за них заплатите?

– Немы, а армия.

– Да, но сколько? Сколько?

– По два фунта за каждого.

Шарп и сам удивлялся, как гладко у него все выходит. Он мечтал о мести, планировал ее, разыгрывал в своем воображении, но никогда не думал, что получится так легко – слова слетели с языка сами собой и звучали вполне убедительно.

Хокинг ответил не сразу. Он достал глиняную трубку, набил ее табаком, поднес горящую свечу, прикурил.

Двадцать фунтов в год – кругленькая сумма, но уж больно все чистенько. Уж больно все просто.

– Магистраты захотят получить свою долю.

– Вы же сказали, что с ними проблем не будет, – возразил Шарп.

– Не будет, если им заплатить,– указал Хокинг. – Да и другие расходы. Всегда есть другие расходы, майор.– Он выпустил в потолок струю дыма.– Вы уже говорили об этом с полковником?

– Иначе б я сюда не пришел.

Хокинг кивнул. Похоже, цену майор с полковником уже обсудили. И, разумеется, речь шла не о двух фунтах за голову. Скорее, о пяти, причем два фунта доставались полковнику, а еще один майору.

– Четыре фунта! – объявил он.

– Четыре?!

– Я, майор, могу и без вас обойтись. У меня есть трубочисты. Им мои ребятишки нравятся. А кто в трубу не пролезает, может улицы убирать.

Уборщики собирали собачье дерьмо и отвозили его кожевникам, использовавшим фекалии при дублении кож.

– Кто-то уходит в море, кто-то становится трубочистом, кто-то собирает дерьмо, некоторые помирают, а остальных ждет виселица. Они все – отбросы, подонки. Если они нужны вам, платите мою цену. И вы заплатите. Заплатите.

– Заплачу? С чего бы это?

– А вот с чего, майор. Ради каких-то мальчишек вы бы в Уоппинг не пришли. Их можно найти где угодно. И магистраты тут не помеха.– Хокинг ухмыльнулся, как бы давая знать, что его не проведешь.– Нет, майор, вы ко мне пришли с какой-то особенной целью.

– Я к вам пришел за барабанщиками. И чтобы никто не вмешивался.

Хокинг продолжал смотреть ему в глаза.

– Продолжайте.

Шарп помедлил, потом, как бы приняв решение, пожал плечами.

– И еще мне нужны девочки.

– Ага,– усмехнулся Хокинг. Слабость и жадность были понятны ему, и теперь визит Шарпа обретал наконец смысл.

– Мы слышали…

– Кто мы?

– Мы с полковником.

– А вам кто сказал? – не отставал Хокинг.

– Мне – никто. Полковник узнал от кого-то. Вот он меня и отправил.

Хокинг откинулся назад и задумчиво потянул себя за бакенбарды. Сочтя ответ достаточно правдивым, он кивнул.

– Так вашему полковнику нравятся молоденькие, а?