Вскоре принесли еду. На подносе дымился скудный бульон с небольшим количеством овощей, на отдельное блюдце положили разваренный рис и маленький кусочек рыбы, приготовленный на пару. Выглядело не особо аппетитно, но даже от такой еды у меня в животе заурчало, и проснулось дикое чувство голода.

— Извини, в следующий раз будет повкуснее, — сочувствующе улыбнулась Фабия, — Порте выписал тебе такую жесткую диету, что я пока не могу тебя порадовать.

Я с благодарностью кивнула, внутренне недоумевая от строгих рекомендаций. Неужели доктор что-то недоговорил?

Ари тут же подхватила:

— Вот-вот! Джул надо сил набираться, а ей даже нормального мяса не дают!

— Все в порядке, — я хмыкнула, притягивая к себе тарелки, — по сравнению с куском черствого хлеба это еще отличная еда.

Все замолчали, испытывая неловкость. Я прикусила себе язык, напоминая, что лучше не шокировать ни подругу, ни кухарку, а то с них станется — еще сильнее опекать будут. В чужих глазах мелькнула жалость, на что я быстро отмахнулась, пробормотав:

— И хорошо, что поголодала. Я давно хотела пару килограмм сбросить.

— Ишь ты! — воскликнула Фабия, выпятив грудь колесом. — Чего удумала? Тебя и так скоро ветер унесет. Хватать не за что будет, одни кости.

И только я успела порадоваться, что разговор свернул в безопасное русло, как Ари с совершенно невинным выражением лица лукаво возразила, заставив меня поперхнуться:

— А Чезаре нравится. Не так ли, Джул?

— Не понимаю, о чем ты.

Я постаралась изобразить недоумение, но, судя по всему, у меня это плохо получилось. Ари не поверила, продолжив прожигать меня взглядом, а Фабия быстро засуетилась, вдруг вспомнив, что у неё много дел и пора вернуться к работе. Явно опасалась сплетничать насчет наследника клана, и, видит бог, я её понимала.

Мне тоже хотелось сбежать.

— Мой брат постоянно спрашивал о тебе. Я и не знала, что вы так близки. Когда только успели?

Голубые глаза искрили неподдельным интересом, пока мне в голову не лезло ничего путного. Обсуждать Чезаре откровенно не хотелось, поэтому я лишь пожала плечами и запихала в рот побольше еды, надеясь, что у подруги проснется совесть, и она даст мне спокойно поесть.

Ари уловила намёк. Растянулась во весь рост на кровати рядом со мной, положила голову на подушку и даже накинула поверх одеяло, всем видом выражая готовность подождать. Долго оттягивать не получилось — тарелки быстро опустели, а чувство голода наконец заткнулось.

Я предприняла еще одну попытку выкрутиться:

— Почему бы тебе не спросить у Чезаре? Я и сама не понимаю, отчего он так волновался, — лукавить не пришлось.

Если с Ари я легко поладила, то с её братом долгое время старалась особо не пересекаться. Поговаривали, что наследник жесток и скор на расправу, властолюбив и жаден. Вокруг его фигуры всегда витали мрачные слухи, и Чезаре не торопился их развеивать. Напротив — ему нравилось видеть страх в глазах подчиненных, и вот это откровенно пугало.

Благо, своему отцу он не перечил, и, когда меня приставили к Ариане, не стал возникать, сохраняя видимый нейтралитет, который, впрочем, продлился недолго. Через пару месяцев Чезаре вызвал меня к себе и устроил допрос.

Он сомневался, что в нужный момент я рискну головой ради его сестры, ведь инстинкт самосохранения не так уж просто побороть. В критической ситуации тело рефлекторно дергается в сторону, а объект охраны оказывается под ударом.

Тогда я его не убедила — одних слов было маловато. Ко мне приставили солдат и заставили биться с ними в полную силу, швыряли из угла в угол, дрессировали, как собаку, после тренировок я едва доползала до кровати. Потом стало легче — я научилась давать отпор, стала более выносливой, отточила скорость реакции, но этого было мало. Чезаре требовал доказательств и, к счастью или к сожалению, он их получил. По дороге в аэропорт на нас напали, в машине была только я с Ари и еще один охранник, который из той передряги не выбрался. Я отхватила две пули: одна пришлась в бедро, а вторая в плечо. Ари отделалась царапинами.