Вообще-то контракт, ради которого я прилетел в Вашингтон, нужен обеим сторонам, выручка с продаж должна быть достаточно соблазнительной для того, чтобы хоть немного подсуетиться. И я приходил лишь к одному выводу — либо американцы дураки, либо трусы.

— Что вам еще непонятно? — недовольство в моем голосе можно было черпать ложками. — Мы берем на себя всю транспортировку, суда официально зарегистрированы, по документам — перевозка рыбных грузов, копы куплены. Вы до завтра собираетесь в бумажки пялиться?

Второй американец нахмурился и наклонился к мальцу, что-то тихо шепча на ухо. Оба были чем-то обеспокоены, но куда больше меня волновала причина звонка Конте. Он редко звонил, всегда по делу.

Вдруг он узнал что-то о ней?

Я заставил себя остановиться прежде, чем эти мысли сведут меня с ума. Невозможно. Пять лет поисков ни к чему не привели, но я все еще на что-то надеялся, как дурак. Что, если она уже мертва? Замужем? Смертельно больна, а я даже не могу ей помочь?

Все решаемо, кроме смерти, но и в этом случае я предпочел бы знать, где она.

Даже если мне достанется одно лишь тело…

— Нам нужно связаться с мистером Мартеном, — заблеял малец, потянувшись дрожащими руками к телефону.

— Не стоит, — я встал, охрана поднялась следом, — передайте мистеру Мартену, что если он еще заинтересован в сделке, то пусть прилетает в Рим. Лично. Иначе мы не договоримся.

Американец все равно стал кому-то названивать, но я уже не следил за ним. Разговор был закончен.

По пути в аэропорт набрал Конте. Он ответил через пару секунд, но вместо четкого доклада подозрительно замолчал. Терпение дало первую трещину.

— Энцо, ты звонил тридцать семь раз, чтобы дружно помолчать?

— Я не знаю, с чего начать. Помнишь наемников, к которым мы обратились месяц назад?

Я похолодел и рефлекторно потянулся к кобуре, нутром чувствуя опасность. Перед глазами замаячили мушки, сердце загрохотало с такой силой, что шум дороги стал восприниматься как нечто незначительное. Это было дерьмовое начало, наемники в принципе были последними людьми, к которым стоило обращаться за помощью, но тогда мной руководило просто всепоглощающее отчаяние, и я принял это решение сгоряча. Казалось бы, Энцо еще ничего не сказал, но мир вокруг меня сузился, схлопнулся, замолчал — я слышал только его торопливые слова.

— Они уже неделю пытаются с тобой связаться, но ты в командировке, я тоже вне зоны был, так что… решили действовать сами, — послышался громкий щелчок. Энцо, скорее всего, по привычке щелкал зажигалкой, выдавая свою нервозность. — Утром я вернулся в Рим, со мной связался Рид. Ты наверняка его помнишь, шрам на пол-лица, бритые виски, немецкий акцент. По его словам, похожую по описанию девчонку нашли неделю назад. Рид руку дает на отсечение, что это она.

Сжав руки в кулаки, я со свистом втянул воздух. Стало душно. Засвербело где-то на подкорке, скрутило спазмом, по жилам вместе с загустевшей кровью хлынул адреналин. С усилием сглотнув, я прижал одну ладонь к вискам, пытаясь унять удушливый жар, ошпаривший точно кипятком. Шансы нулевые. Я столько раз слышал нечто подобное. По первости мчался, как угорелый, морально умирая от отчаяния, которое так резко гоняло кровь по телу, что я становился одной сплошной болевой точкой, стоило узнать об очередном провале.

«Это не она» — вот и все, что я говорил. И приползал снова, когда на горизонте рдела новая надежда.

— Неделю назад? — прошипел в трубку, понизив голос почти до шепота. — Какого хуя?

— Мы были вне зоны, — мой консильери обладал высшей степени терпимости, — нам же подорвали одну из баз, ты сам приказал не высовываться и вырубить сеть, чтобы маячки не поймали, пока мы расследуем дело.