Общий сбор произошел в больнице.

Глеб рассказал, как Петр задержал убийцу. Молодой человек до сих пор не мог понять мотиваций шефа. Суворов с Таней тоже остались в недоумении. Один генерал вовсе не удивился, что его друг так странно действовал.

Наде даже показалось, что Грыжин знал что-то такое, о чем не подозревали другие, и про себя одобрял поступок подполковника.

Бывший замминистра вернулся в Москву лишь после того, как Петра из реанимации перевели в травматологию. Криминалист уехал раньше. Суворов не мог оставить работу больше чем на один день. В Питере задержались Глеб, Люба и Таня. Михеев сутками возился с машиной, восстанавливая разбитый Петром Григорьевичем «Сааб».

– Вы Надежда Ивановна Ерожина? – услышала Надя над собой хрипловатый мужской бас. Она отняла от лица руки и увидела полного мужчину в белом халате. Если бы не голос, его вполне можно было принять за женщину. Гладкие, без намека на щетину щеки, узкие щелочки заплывших глаз и маленький курносый носик больше подходили облику дамы.

– Да, я Надежда Ерожина, – подтвердила Надя и встала.

– Ничего веселого вам сказать не могу-с, – сообщил женоподобный доктор, вертя в пухлых ручках маленький блокнот.

– Веселого я и не жду. Я хочу знать, в каком состоянии находится мой муж?

– Вот-с, вот-с. В каком состоянии? – повторил за ней доктор и заглянул в блокнот. – Сильная боль по всей ноге, особенно в пальцах.

Очень скверный симптом-с.

– При чем тут нога? Удар ведь пришелся в грудь, – возразила Надя.

– Три ребра-с у него сломаны. Но ребра срастутся, – врач снова просмотрел свои записи. – Так-с. Имеется еще небольшое сотрясение мозга, но и это не смертельно-с. Недельку-с постельного режима, и мог бы гулять.

А вот нога-с…

– Что нога? – Надя пыталась добиться внятного ответа.

– Повторяю, очень-с неприятные симптомы. Высокая температурка с ознобом-с, раз.

Боль в ноге, особенно в пальцах, два-с. Сероватый оттенок тканей вокруг раны и отечность, три-с. Эти признаки указывают на возможность сепсиса. Я полагаю, для спасения жизни больного ногу-с придется ампутировать. Для операции необходимо ваше согласие.

Вот-с.

– Вы спятили? Он же сыщик! – закричала Надя.

– Не кричите на меня, Надежда Ивановна. Здесь больница-с, а не детский сад-с. Я излагаю правдивую картину болезни, а решать вам-с, – поморщился доктор.

– Его рану смотрели разные врачи, делали перевязки и не сулили ничего ужасного.

А вы говорите об ампутации?

– Возможно-с. Но вы представляете, что значит стать участником ДТП? И это после прежних-с травм. Сегодня картинка другая-с, – невозмутимо сообщил женоподобный толстяк.

– О чем же вы думали десять дней?! – Надя снова перешла на крик.

– Больной лежал в другом отделении-с.

В реанимации коллеги в первую очередь обратили внимание на позвоночник-с. Вот-с, – спокойно пояснил врач.

– Я должна дать согласие? – спросила Надя дрожащим голосом. Нервы у нее были на пределе, и манера доктора пристраивать к словам уменьшительный суффикс ее бесила. Она еле сдерживалась.

– Да, раз вы супруга, то должны дать согласие в письменной форме-с.

– Хорошо, я подумаю. – Надя взяла себя в руки, и голос ее перестал дрожать.

– На размышленьице-с у вас не больше суток, – предупредил женоподобный доктор и утицей уплыл по коридору.

Безразличие медицинского персонала поначалу Надю обескураживало. Глубоко в сознании у нее крепилась мысль, что больница – храм здоровья, а врачи – жрецы этого храма.

Но в обыкновенной городской клинике она столкнулась с совершенно другой реальностью и стала понемногу к ней привыкать.