- Сколько тебе лет? – вдруг спрашивает он, и в его голосе что-то меняется, он становится более тягучим, бархатным, завораживающим.

- Девятнадцать, - а вот мой голос срывается на писк.

- Слишком юна, непосредственна и невинна. Глаза красивые, но очень много детской наивности. Ты не выдержишь, - вдруг констатирует он и еще раз глубоко вдыхает. Мужчина отходит от меня. - Ты мне не подходишь, - с нотками разочарования говорит он. – Можешь одеваться. - А я уже не могу сдвинуться с места, только обнимаю себя руками.

- Почему не подхожу?! – вдруг накрывает паникой. Если он меня не берет – значит, маме не сделают операцию в ближайшее время. И это значит... Страшно уже не оттого, что себя продаю, а оттого что все это напрасно.

- Я уже сказал: ты не выдержишь, не морально, не физически. Быстро сломаешься. А мне это неинтересно, - кидает он мне, даже не смотря, берет со столика свой телефон, застёгивает пуговицу пиджака и идет на выход.

- Стойте! – на эмоциях кричу я, чувствуя, как глаза наливаются слезами. Он мой единственный шанс. – Я выдержу! Чтобы вы не имели в виду! – обещаю скорее от шока. Я думала, самое страшное - это отдать ему себя. А оказалось, что самое страшное - это его нежелание меня покупать.
Гордость, чувство достоинства и страх где-то теряются, и я абсолютно голая делаю несколько шагов в его сторону. Мужчина оборачивается и приподнимает брови, словно дает мне последний шанс.

- Пожалуйста, я буду соблюдать все пункты договора, все, что вы хотите! Я не сломаюсь, я постараюсь...

- Тихо! – обрывает он меня. – Никогда так не унижайся! Тем более ради денег! – осаживает он и выходит из комнаты.

- Я не ради денег, я ради мамы, - проговариваю в пустоту комнаты, и из глаз брызжут слезы.
Кусаю губы, но не могу плакать беззвучно - из меня рвутся рыдания. Иду в туалет, натягиваю на себя белье и уже вою в голос. Боже, как это все гадко! Теперь я на сто процентов чувствую себя шлюхой. Причем придорожной. Кое-как надеваю чертово платье и умываюсь холодной водой, пытаясь успокоиться. Да что он знает о жизни?! «Никогда так не унижайся»… Легко сказать, когда у тебя есть все и открыты все двери!

- Соня! – кричит Регина, а я смотрю в зеркало на то, как с лица стекает вода вперемешку со слезами, и кусаю ладонь, чтобы не закричать в истерике. – Соня!
А мне хочется провалиться сквозь землю. Тетка заходит в ванную и смотрит на меня в зеркало.

- Что случилось?! – в недоумении спрашивает она. – Почему он отказался?

- Потому что... - хочу объяснить, но не могу, постоянно всхлипывая. Тётка отрывает мне несколько бумажных полотенец и сама промакивает мое лицо, потом берет меня как ребенка за руку и выводит из туалета. Она усаживает меня на диван, оглядывается на стол и застывает, рассматривая осколки и разлитую воду, а я закрываю лицо руками.

- Это он разбил?

- Нет, - глухо отвечаю в ладони. – Я...

- Лена! – кричит Регина, а у меня звенит в ушах от ее звонкого голоса. - Принеси холодной воды и успокоительное! – Пока Регина собирает осколки и выкидывает их в урну, я пытаюсь остановить истерику, потому что меня вновь реально тошнит. – Выпей, - говорит тетка, протягивая мне стакан с мутной жидкостью. – Пей, это капли на травах! – настаивает она.
И я пью горьковатую жидкость, пытаясь преодолеть тошноту. Слез больше нет, но легче от этого не стало. Мне уже не холодно, но тело неконтролируемо бьет дрожь.

- А теперь рассказывай.

- Он попросил раздеться и смыть косметику... - начинаю я и одновременно делаю еще глоток горькой жидкости. – Я сделала так, как сказал... Он долго смотрел, потом глубоко вдыхал запах моих волос, но не трогал... - опять всхлипываю, допиваю воду, и тошнота отступает. – Потом он спросил, сколько мне лет. Я ответила, и все… Он решил, что я ему не подхожу, - передаю Регине слова Адамади о моей детской наивности, юности и о том, что я не выдержу.