Однажды в юности давным-давно я просто стоял у окна нашей малогабаритной квартиры и смотрел в окно.

Вдруг почувствовал, что что-то пернатое ткнулось в форточку. Смотрю – цветной волнистый попугай. Я осторожно открыл форточку, и он как на подножке въехал в наш дом, где остался надолго. Наутро мне на работу позвонила мама:

– Вова, попугай заговорил.

– А что он сказал? – спросил я.

Прежде всего он представился: «Петричик, хорошая птичка».

Мама стала азартно обучать его говорить. Она научила его: «Дай десятку», «Хочу кушать». Он сам научился говорить: «Давай скорее», универсальный возраст любимца дома. И вот однажды наши друзья соседи пришли к нам в гости со своим попугаем. Наш вполне гостеприимно спросил собрата:

– Кушать хочешь?

Обычный попугай как-то странно на него посмотрел.

– Ку-шать хочешь? – членораздельно повторил Петричик.

Им тут же принесли пшена, они вместе поклевали. А что касается наших гостей, они ждали, когда Петричик начнет выдавать все, чему научила его мама. Как все звезды, он конечно, капризничал, но все-таки все имели шанс дождаться главного хита в его исполнении.

– Хочу икру, – говорил Петричик, делал паузу и добавлял, – черную!

Вот такой у нас был уникальный попугай.

Мой родственник, ну, брат, долгое время, что называется, жил в мире животных. У него был номер с дрессированными обезьянами и его советская квартира, где еще жили дети и жена, была заселена дрессированными обезьянами. Однажды он, увы, попал в больницу и попросил меня о братской помощи, дав ключи от квартиры, где никого в ту пору не было, приехать и покормить обезьян. Я, естественно, согласился, не зная, во что это выльется. Что значит покормить обезьян? Нужно протянуть ему еду и увернуться от его царапающей руки. А он, я помню, Дормидонт звали самца, он с одной стороны деловито берет пищу, с другой царапает. Вот так мы с ним общались. В тот момент его супруга готовилась стать мамой, что усиливало его агрессию и тревожность. Что такое стать врагом обезьяны? Достаточно встретиться взглядами. Я его пытался кормить, уворачивался, будучи уже поцарапанным. В этот момент, о ужас, я не понимаю, каким образом, я уронил в вольер ключи, причем от этой квартиры. Что делать? У меня было ощущение, что на лице самки в ее положении было некое злорадство, потому что дотянуться до них я не мог, а он меня не подпускал. Попытка пресловутой швабры подвинуть ключи только усугубила положение. Он блокировал, задвигал их еще дальше. Для него это была некая игра. Ситуация была почти безвыходная, нужно выйти и закрыть квартиру. Я от отчаяния усилил эту пайку для Дормидонта за пределами возможного. Он, деловито все это потребив, брезгливо подвинул мне эти ключи и дал мне возможность их схватить. Вот такая была история.

Я с детства любил играть в футбол – и во дворе, и в пионерском лагере, даже забил гол и очень этим гордился. Кстати, в пионерском лагере я оказался в более осознанном возрасте в качестве пионервожатого, как практикант пединститута, где я учился. Однажды я уложил детей и вспомнил, что сегодня день трансляции матча сборной СССР, а доступного телевизора не было. Я договорился со своей напарницей и куда-то пошел. Мне удалось договориться в воинской части, примыкавшей к нашему пионерскому лагерю, что мне разрешат с солдатами в Ленинской комнате посмотреть футбол. Я предвкушаю начало, вот-вот уже свисток. Стал смотреть с солдатами этот матч. Буквально через минуту-другую в комнату вошли два прапорщика и сказали: