— Костя, я не в голосе! — отвечаю громко, даже не думая открывать. Наоборот, прижимаю ладонь к двери, словно боюсь, что та откроется сама и мне придется ее удерживать. — Давай в другой раз поболтаем.

Пауза. Может, свалит?

— У тебя моя куртка.

Черт-черт-черт. Забыла. И что тут скажешь? В окно ее ему скинуть, мол, лови? Детсад, Лера, детсад. Выдыхай, этот чувак тебя вчера спас ценой собственной руки, а ты трусишь посмотреть в его сторону и даже не спросила, как рана. Да что там — даже не глянула: вылечили, или ходит с бинтом.

— Ладно, — сдаюсь. — Сейчас отдам! Если найду, — продолжаю уже себе под нос, задумчиво рассматривая бедлам в комнате и чеша в затылке. Да, Лера, молодец, сделай еще из своей головы воронье гнездо.

За дверью тишина. Холостов терпеливо ждет, пока я провожу археологические раскопки окружающего пространства и наконец нахожу его шикарную кожанку у себя под столом; встряхиваю. Прохожу мимо зеркала, бросаю на себя взгляд, матерюсь и торопливо приглаживаю волосы. Не плакала, не бесилась, спала — вот моя рабочая версия.

Открываю дверь. Стоит сбоку от нее, оперся вытянутой рукой о стену, голова опущена; вскидывает, но позы не меняет, только протягивает руку.

— Спасибо, а то завтра же турпоход.

Помню, а как же. Преподаватели решили нас взбодрить после потери и вывести за переделы замка.

— И ты пойдешь в лес в кожаной куртке, — бормочу. Мажор он и есть мажор. Это я свою пожалею рвать об ветки — она у меня единственная.

Костя наконец выпрямляется, перекидывает куртку через локоть, пожимает плечами.

— Она удобная.

Очень мажорский ответ. Это правильно: пусть лучше буду думать о нем как об избалованном мажоре, чем при взгляде на него стану вспоминать, как прижималась к его обнаженному телу. Краснею и хватаюсь за ручку двери.

— До завтра, — торопливо прощаюсь и захлопываю, не дождавшись ответа.

Ух. Какая же я дура. Упираюсь лбом в дверь и так и стою, переводя дыхание.

— Ты же сегодня никуда не пойдешь? — доносится из коридора. Блин, уйди уже!

Куда я пойду? Педсостав решил нас так круто «развлечь», что назначил выход из замка на шесть утра. Если я опять пробегаю всю ночь, меня и вешать не придется — сама коньки откину. Да и куда идти? Тут и олененку Артемиды понятно — надо переждать и затаиться.

— Не пойду, — обещаю.

— И не будешь заниматься тем, чем мы занимались вчера, без меня?

У меня вырывается нервный смешок. Если бы мы занимались вчера только расследованием смерти Русика, было бы гораздо проще. Еле сдерживаю свое пришибленное чувство юмора, чтобы не ляпнуть, что как раз этим я планирую заниматься только с другими. Чертовы нервы.

— Обещаю, — совладав с собой, отвечаю серьезно.

Больше из-за двери ни звука — ушел.

Отлипаю от двери, а потом стекаю по ней спиной на пол. Утыкаюсь носом в колени; сердце колотится как сумасшедшее.

Но бинта у него на ладони не было — хорошо.

Воспоминание 76

23 мая

Холодно зверски. Куртку я, ясное дело, пожалела надевать в лес, но под ветровку нацепила свитер с высоким горлом. Надо было два. Даже приплясываю, чтобы окончательно не превратиться в ледышку, пока ожидаем у крыльца замка проспавших. Для полного счастья, трава мокрая от росы, и кеды тут же промокают. На фига первопроходцы еще и росу сделали?

В общем, куда ни плюнь — развлечение просто супер. Только диву даюсь, как Аршанская в коротенькой джинсовой курточке на тонкую майку еще не посинела. А она молодец, держится, виду не падает, что погорячилась со своим секси стайлом, только иногда переступает ногами в белоснежных кожаных кроссовках на массивной подошве.