Тут стоял рояль, а одну из стен занимала трехъярусная библиотека с настоящими бумажными книгами. На другой стене висела картина – группа людей в одежде прошлого века, изображенная в полный рост. Судя по тем, кого я узнал, это была великолепная десятка основателей Эфира. Еще на стенах пестрели высушенные бабочки – каждая в рамке и под стеклом.

Охранник ушел, предупредив меня, что ничего нельзя трогать, и я стал изучать картину. Шесть мужчин и четыре женщины из разных стран с разными интересами и умениями. Однажды они объединились на каком-то геймерском форуме и создали величайший продукт эпохи – Эфир…

В углу картины мигала голографическая табличка с бегущими как в фильмах титрами:

Deep Reality United Games

Гейм-дизайн

Кейт Скудери

Густав Магнуссон

Миколай Радович

Джессика Сайерс

Андреас Найгард

Маркетинг

Вера КостинаСценарий

Программинг

Алекс КостинЛюдвиг Нильсен

3d-моделлинг

Кристина Ишутина

Директор по звуку

Винсен Молендик

– Сначала их было двое, – раздался голос у меня за спиной, – Густав Магнуссон и Андреас Найгард. Гениальный шведский программист и не менее гениальный маркетолог из Норвегии. Большие фанаты компьютерных игр. Они познакомились на комикконе в Дании, а потом уже собрали остальную команду.

Ко мне, прихрамывая, подошел мужчина слегка за пятьдесят. Строгий костюм, распахнутый на груди, лакированные туфли, седые короткие волосы, аккуратная борода, загорелое лицо. Я бы хотел выглядеть как он, когда достигну того же возраста. Ну а пока мой потертый комбинезон смотрелся на его фоне совсем убого. Даже появилось желание вернуться к порогу и устроить себе новый сеанс вакуумной очистки.

В одной руке хозяин держал стакан с виски, в другой – незажженную сигару.

– Простите, не представился – Эрик Паттерсон, – улыбнулся он и, не дожидаясь ответа, подошел к картине. – Первое распространенное заблуждение состоит в том, что все они начинали вместе. На самом же деле, сначала к команде примкнули Людвиг, Винсен и Миколай, потом русская парочка и вот этот милый чертенок с Украины, а потом уже приехали два гейм-дизайнера из-за океана. Как вам, кстати, моя коллекция бабочек?

– Перетертое крылышко дает плюс два к ловкости? – пошутил я, не успев обдумать ответ из-за смены темы.

Эрик обернулся и недоуменно посмотрел на меня. Мне стало неловко, причем больше от понимания, что я хотел бы понравится этому странному человеку, который так рассуждает об основателях, будто знал их лично, да и сам как будто живет все еще в двадцатом столетии.

– Извините, игровая деформация, бабочки прекрасны. Жаль только, подобное уже не увидишь вживую. – Ничего умнее я не придумал, но ответ его удовлетворил.

– Да, жаль. Вживую уже много чего не увидишь, но многим это и не нужно. До сих пор не могу решить, гений Алекс или злодей. – Эрик указал на высокого парня в смешных очках и вязаном свитере. – Это он предложил превратить игру в майнинг криптовалюты, создав рай для миллионной армии бездельников. Играй, мол, и получай за это деньги. Мозг человека – удивительный аппарат, вместе с виртуальной капсулой он творит чудеса. Вы знали, что от уровня интеллекта зависит скорость майнинга? Правда, чем эта скорость выше, тем быстрее мозг разрушается.

Конечно, я знал. Если первый постулат Академии Таламус о ценности реальной жизни вдалбливали с момента, как дети брали в руки смартфоны, то на страхе потери мозговой активности строилось все остальное их учение. Меня передернуло, но и тень благодарности тоже мелькнула в мыслях. Ведь если бы не детство в Академии, я бы не то что бабочек – даже березу видел бы только на скриншотах из Эфира.