Они подъехали к белому каменному забору. Лаврентьев развернул пушку назад и скомандовал Коростылеву «полный вперед». Танк выдавил железные ворота и кусок стены, по развалинам въехал во двор. Здесь был маленький оазис: росли деревья, цветы, в глубоком арыке журчала вода. В доли секунды Лаврентьев оценил это великолепие, снова развернул пушку, нацелив ее в окно, спрыгнул с брони и с автоматом наперевес ворвался в дом. За ним следом бросился Козлов. Где-то в потемках завыла женщина. Хозяин, тучный человек лет тридцати, держал автомат и бледнел на глазах. Командир отобрал у него оружие, коротко скомандовал:

– Выходи!

Рама подчинился, угрюмо попросив:

– Семью только не трогайте!

– Нам нужен ты, – сказал Лаврентьев. – Живо на танк!

Хозяина дома посадили на башню.

– А теперь говори, где майор Штукин? Иначе я разнесу твой дом в щепки.

Рама обильно вспотел, по мясистому лицу потекли капли.

– Козлов, заряжай! – скомандовал Лаврентьев мертвенным голосом, от которого даже у Коростылева пошли мурашки по телу.

Козлов равнодушно кивнул и пошел выполнять команду.

– Не надо, я все скажу, – вырвалось у Рамы. – Его держат в подвале общежития… Там сильная охрана. Вы все равно ничего не сможете сделать!

– Ты нам поможешь, – произнес Лаврентьев. Злая, разрушительная энергия переполняла его, вела, придавая каждому действию уверенность и точность. Воспрянул дух власти, борьбы и воли к победе.

Раме приказали сесть на башню, связали ему ноги. Лаврентьев спустился вниз. С торчащей наверху фигурой они и тронулись.

Серое здание, прыгающее в триплексах, – штаб. Окно третьего этажа – огонь! Вспышка, грохот, пыль. Так вколачивается истина и достигается справедливость.

Рама мешком свалился в башню – деморализованный и бледный.

– Не сдохнешь! – крикнул Лаврентьев, саданул его крепко в челюсть, показал наверх: – Вперед!

Путаясь в веревках, Рама полез обратно…

Козлов остановился позади и длинными очередями крошил стекла окон. Звон бьющегося стекла подавляет врага.

– Рама, – Лаврентьев дернул пленника за штанину, – сейчас ты будешь громко кричать, так, чтоб слышали все, особенно твой брат Сабатин-Шах. Повторяй вслед за мной… «Командир российского полка подполковник Лаврентьев требует немедленно вернуть заложника майора Штукина. В противном случае будет уничтожена моя семья, которая находится в танке…»

Пленник не заставил себя ждать, возопил сипло, с надрывом.

В ответ раздались выстрелы. Пленник пригнул голову. Лаврентьев тут же отреагировал:

– Козлов, а ну-ка засади по второму этажу осколочно-фугасным!

И, прежде чем тот выполнил приказание, дернул Раму за штанину. Пленник послушно юркнул вниз. Облако дыма и пыли на какое-то время закрыло вход.

– Вылазь! – скомандовал Лаврентьев. – Передай, что мы сейчас раздолбим все здание!

Рама стал выкрикивать слова ультиматума, причем голос его изменился, стал обреченным и визгливым, будто у него оборвались голосовые связки.

Вдруг в одном из окон первого этажа что-то блеснуло, грохнуло, и хвостатое пламя буквально ударило в триплексы. Граната задела башню и ушла в сторону. С запозданием в две секунды ответил Козлов. Снаряд попал в окно. Когда рассеялась пыль, появился человек. Он выглядывал из подъезда и отчаянно махал тряпкой. Оглушенный Рама сидел на дне танка и мотал головой. Из ушей у него текла кровь.

– Пусть Рама выходит, а ты получишь майора!

– Скажи им, пусть сначала выведут майора! – распорядился Лаврентьев.

Но пленник не реагировал, вращал выпученными глазами и нечленораздельно мычал. Тогда Козлов вылез на башню.