- Что тут, Людмила Ильинична?!

- Целый букет и ждать нельзя!

Нет времени на объяснения.

- Кирилл Александрович уже в операционной!

Отлично!

Мы бежим с каталкой в операционную. Кирилл Александрович уже в рубашке. Зина быстро раскладывает перед ним взятые мною снимки с КТ.

- Ох, ёёёё..., - сетует Петров, и я его понимаю.

Перекладываем втроем Ромку на стол. Быстро привожу себя в порядок. С Петровым надеваем перчатки.

- Соколова, нам опрофаниться сейчас нельзя, - Петров смотрит на меня предупредительным взглядом.

Я его понимаю. Я все прекрасно понимаю. И тяжесть операции, и ответственность за жизнь пациента. Киваю ему одними глазами. Мы не руководствуемся статусом пациента. Тем более, что Петров и Зина вообще не знают, кто лежит перед ними. Я же работаю на голом энтузиазме. А главное, во мне огромное желание спасти человека. Пациента. Сложного. Впервые настолько сложного за всю мою практику.

- За что берешься? – понимающе спрашивает Кирилл Александрович.

- Я проведу трепанацию…

Кажется, мой голос задрожал. Но только голос. Мне страшно, но я настроена решительно. По тому, как я уверенно схватила инструменты, Петров понял, что со мной сейчас лучше не спорить. В его руке засверкал скальпель.

Анестезиологом выступила Зина.

А куда деваться? Реорганизация… Нет дежурного анестезиолога.

3. Глава 3 Люда

Ближе к утру мы с Кириллом Александровичем закончили операцию. Не могу сказать, что прошло все гладко. Но с точки зрения медицинских возможностей на данный момент сделали все, что могли. Наша больница не может похвастать современным оборудованием. Медикаменты только бюджетные. Но мне всегда казалось, что в надежных руках хирурга даже самый сложный пациент поправится. И дорогое оборудование с лекарствами здесь не помогут. На данный момент мы сделали все, что смогли. Своими умелыми ручками сохранили ему жизнь. Я на это очень надеюсь и рассчитываю.

Рома в критическом состоянии. Я не могу дать никаких прогнозов. Меня не интересуют статистические показатели нашей больницы. Я не смогу пережить его кончину, если все же она случится. Во-первых, это Рома. Во-вторых, я ещё не открыла свое кладбище. Мне доводилось оперировать не сложные случаи. Поэтому все заканчивалось хорошо. Благополучно. Я могла дать прогнозы, объяснить по времени возможное восстановление. Но сейчас сделать этого невозможно.

На ватных ногах выхожу из операционной. Петров быстро уходит в свое отделение. Уже утро. Ему нужно обойти своих больных и уйти на законный выходной. Зина понимает меня, мою усталость, и шепчет мне в ухо:

- Садитесь, Людмила Ильинична. Совсем из сил выбилась.

Зина усаживает меня на скамью возле поста медсестры. Я вытягиваю ноги и кладу их на деревянную поверхность. Чувствую, что ноги затекли. По ним прогоняется кровь. И если бы не критическое состояние Ромы, я бы могла сказать, что это приятная усталость. Но долго отдыхать мне не приходится.

- Отдохни. А то там ещё родственники этого алкаша врача требуют. Совсем обнаглели! - возмущается эмоционально Зина. Сбавив тон, говорит мне уже тише. - Я вызвала из реанимационной медбратьев, пусть сами спускают этого качка.

А меня только сейчас током прошибает от сказанного Зиной. Родственники...

- Где они? - спрашиваю у медсестры.

- Да сейчас должны уже прийти.

- Я про родственников пациента.

Видимо, у меня получилось немного раздраженно, потому что Зина осеклась.

- На лестнице ждут.

Меня сначала сковывает. Потом кидает в краиковременный мондраж. Но все же мне удается прийти в себя. Хлопаю себя по щекам и иду к выходу из отделения. Уже рассвело. Скоро меня сменит Григорьев. Нужно поговорить с родственниками Ромы без посторонних.