Он мог бы задержаться и подольше, если бы не намеченная встреча. Время, отведенное для посещений в раю для одиноких и давно забытых, истекало, а там его ждал подбитый ангел.

Итак, ее брат на Марсе, несчастная мать – наркоманка, а приемный отец – безжалостный убийца. Эксцентричные байки Лайлани, безусловно, пришлись бы к месту за обедом в сумасшедшем доме, но, хотя и в Casa Geneva[16] иной раз жизнь выкидывала немыслимые фортели, а от безжалостной августовской жары плавились мозги, забывался здравый смысл и логика теряла свою притягательность, Микки решила, что они устанавливали новый стандарт иррациональности для этого трейлера, где раньше ближайшей отметкой на пути к безумию являлись благовоспитанное валяние дурака или сумасбродное самообольщение.

– Так кого убил твой отчим? – тем не менее спросила она, подыграв Лайлани только по одной причине: все веселее, чем говорить о неудачных поисках работы.

– Да, дорогая, кого он прихлопнул? – Глаза тети Джен зажглись неподдельным интересом. Иногда она путала впечатления реальной жизни с киношными фантазиями, а потому, возможно, с меньшим, чем Микки, скептицизмом восприняла хичкоковско-спилберговскую биографию девочки.

Ответила Лайлани без малейшей запинки:

– Четырех пожилых женщин, троих пожилых мужчин, тридцатилетнюю мать двоих детей, богатого владельца гей-клуба в Сан-Франциско, семнадцатилетнего звезду футбольной команды средней школы в Айове… и шестилетнего мальчика в инвалидной коляске, неподалеку, в городе Тастин.

Конкретность ответа приводила в замешательство. Слова Лайлани задели колокольчик в голове Микки, и по его звону она поняла, что девочка если и выдумывает, то не все.

Днем раньше, при их первой встрече, на предложение Микки не говорить о матери всякие гадости Лайлани ответила: «Это правда. Я бы не смогла такого придумать».

Но отчим, совершивший одиннадцать убийств? Который убил пожилых женщин? Маленького мальчика в инвалидной коляске?

И пусть интуиция убеждала Микки, что она слышит правду, логика настаивала на том, что все это – чистая фантазия.

– Если он убил стольких людей, почему он до сих пор на свободе? – спросила Микки.

– Это удивительно, не так ли? – ответила Лайлани.

– Более чем удивительно. Невозможно.

– Доктор Дум говорит, что мы живем в век смерти, поэтому такие, как он, – герои нашего времени.

– И что сие должно означать?

– Я не объясняю мировоззрение доктора. Я его цитирую.

– Получается, что он – отвратительный человек. – По тону выходило, будто Лайлани обвинила Мэддока лишь в том, что тот регулярно портил воздух и грубил монахиням.

– На вашем месте я бы не приглашала его к обеду. Между прочим, он не знает, что я здесь. Он бы этого не разрешил. Но сегодня его нет дома.

– Я бы скорее пригласила Сатану, – ответила Дженева. – Ты приходи в любое время, Лайлани, а вот ему лучше держаться по другую сторону забора.

– Он и будет. Он не любит людей, если только они не мертвы. Не станет по-соседски болтать с вами, облокотившись на забор. Но если вы наткнетесь на него, не называйте Престоном или Мэддоком. Нынче он выглядит по-другому и путешествует под именем Джордан… «зовите меня Джорри»… Бэнкс. Если вы назовете его настоящим именем или фамилией, он поймет, что я его выдала.

– Я вообще не буду с ним говорить, – замахала руками Дженева. – После того, что я здесь услышала, лучше ударю его, чем заговорю с ним.

И прежде чем Микки смогла кое-что уточнить, Лайлани сменила тему:

– Миссис Ди, копы поймали человека, который ограбил ваш магазин?

Помедлив с ответом, Дженева дожевала последний кусочек сандвича с курицей.