Несколько лет назад он был ее школьным учителем. И вот теперь подобрал на обочине, голодную, измотанную и грязную, с толпой мертвецов на хвосте. Как она обрадовалась тогда, признав в нем знакомого! Больше всего Кристина боялась, что ей встретится какой-нибудь чужак не в своем уме, который в итоге прикончит ее. Но жизнь наконец-то повернулась к ней лицом!

Это было больше недели назад, так что теперь восторг поутих. Кристина знала, что Алекс не представляет угрозы, хотя, когда он преподавал, его боялись практически все, включая учителей и завучей. Фриер был остр на язык и весьма вспыльчив, пренебрегал многими нормами приличия, но свое дело знал. Он был неплохим учителем, пока однажды не назвал директора «зализанной старой курицей, которая ничего не видит дальше своего клюва» при всем школьном совете, родительском комитете и учениках. Больше в школе его никто не видел. А Кристина с тех пор считала его идиотом.

Почему он не смог удержать язык за зубами? Хотя сейчас она начала сомневаться в своих тогдашних суждениях. Будь он таким уж дураком, разве был бы все еще жив, когда большая часть ее знакомых уже отдали Богу душу? Или дело в том, что дуракам везет? Для него эта скоротечная эпидемия началась и кончилась насморком, в то время как отец Кристины сгорел от болезни у нее на глазах и превратился в мертвый ходячий мешок с костями. А потом напал на мать и превратил ее в зомби.

Кристина отмахнулась от этой мысли.

«Прошлое не исправишь».

За окном размеренно мельтешили деревья. Ехали неторопливо – машина выдавала около шестидесяти километров в час. Могла бы и больше, но Алекс Фриер любил свою железную крошку и не хотел угробить ее сейчас, когда ни в одном автосервисе он не найдет для нее мастера.

Они ехали без музыки и пустого трепа. Это и раздражало, и успокаивало. Кристине не хотелось ни песен, ни аудиокниг, но и ехать с бывшим учителем в полной тишине было почти невыносимо. «Тишина – первый враг неспокойной совести», – говорила ее бабушка и в чем-то была права. Тишина всегда обнажает мысли, от которых хочется убежать. Вот и сейчас они, как беспокойные мухи, роились в голове. Она была благодарна Алексу за то, что тот подобрал ее, накормил, взял под защиту. Но это так тяготило. Непривычно и неприятно быть в долгу перед позором всей школы, несмотря на то, что сейчас репутация не имела уже никакого значения. Факты оставались фактами. Благодаря склочному Алексу она все еще жива. Ей даже несколько раз удалось принять подобие душа, чего Кристина постоянно желала и своему водителю. Запах алкоголя, чипсов и пота был не лучшим, но постоянным попутчиком.

Она прижималась лбом к стеклу, пытаясь хотя бы так убежать от Алекса. Перед глазами проплывали сельские домики, деревья, разбитые машины, мертвые, а порой и полуживые тела. Наблюдая за сменой декораций за окном, Кристина нарушала собственное негласное правило: «не вглядывайся в то, что размазано по обочине». Если раньше на дороге можно было увидеть труп сбитого животного, неосторожно выскочившего на дорогу, или птицы, которой было мало неба, то теперь можно было насмотреться не на один диагноз у психиатра. Хотя смотри не смотри – машина каждый раз подпрыгивала, переезжая чью-то конечность, отчего Кристина прикладывалась лбом о стекло. И лишь когда почти набила шишку, решила подложить под голову куртку.

Из апатичного состояния ее вывел вопрос Алекса. И тут же ввел в ступор.

– Как ты относишься к самоубийцам?

– Что? – растерянно переспросила она.

– К самоубийцам… – повторил он. – Как относишься?