В плеере третьи сутки по восемь часов кряду звучит «Дживс и Вустер». Графиня очень радуется, когда каждый следующий день понятных слов становится больше. И все равно, понимаете? Все равно я никого не понимаю!

В Рамсфорте меня ждали к семи, а было уже девять, и телефон сел безнадежно, а тут еще и граф. Графу накануне было сообщено буквально вот что:

«Если я не объявлюсь на связи между шестью и семью, значит, что-то пошло не так».

Можете себе представить.

Еще в Путни графиня смотрела другую комнату, как вдруг в кармане предупреждающе запищало. В панике успела она поймать за пальто прохожую, и, тыча пальцем в телефон, где хранилось сообщение с адресом, вымолить карандаш и клок бумаги. На котором, с риском не разобрать написанное никогда, удалось быстро-быстро записать адрес. Сразу после того, как была поставлена последняя точка, экран мобильного потемнел.

– Rose… Rose… what? – ужасались лондонцы неизвестно, чему.

Самые отзывчивые отбирали бумажку, долго смотрели, приходили еще в больший ужас и спешили удалиться, с трудом скрывая смущение.

Слава, слава лондонским assistant в метро! Самый прекрасный из них нашел все-таки по карте эту самую стрит и зарисовал фрагмент карты твердым понятным почерком. Это уже потом графиня забыла, что надо было свернуть немного направо сразу у моста, пошла прямо, и потерялась.

Там, где она оказалась, было темно, попадались люди и между приличными домами мелькали трущобы.

Как известно, большая часть лондонцев говорит с акцентом. За какие-то сорок минут блуждания только в этом месте этих акцентов удалось услышать штук десять. Самым впечатляющим оказался акцент приземистой старой негритянки. У этой дамы была всего одна гласная – «о». Bos stop, – разобрала графиня неожиданно для себя.

– А, бас стоп! – вскричала она радостно.

– Йос, йос, – согласно кивала негритянка, продолжая водить по бумажке грязным толстым пальцем с обкусанными ногтями.

Бумажку она отдавать не хотела, хотя графиня, уловив логику ее соображений, рвалась в бой.

– Роузберри-стрит чуть дальше, – настаивала негритянка, – и туда надо немного проехать на автобусе. Пятнадцать минут, не больше. Очень близко, очень.

В сообщении, присланном хозяином, указывалось, что до дома минут восемь пешего пути.

Тут подошел автобус, негритянка вскочила внутрь, властным жестом остановила водителя, собравшегося уже ехать, и велела сию минуту выдать по возможности полную информацию, где находится Роузберри-стрит.

Несчастный долго вертел обе бумажки, игнорируя возмущение куда-то опаздывающих пассажиров, и, наконец, сказал, что нужно не ехать, а идти. В обратном направлении. Недолго, минут пять. До… тут я забыла.

Пять минут превратились в двадцать. Пока графиня, тоскливо вглядевшись в очередной указатель с названием, не увидела скромный указатель: «Ramsfort».

«Рамсфорт», вообще говоря, бывший социальный дом. Но если не думать об этом сомнительном статусе, то просто представьте не противного вида длинное здание в с маленькими террасами на первом и одним общим балконом на втором этаже. На террасе у входа в номер один романтично обнимались две девушки.

– Girls, – бестактно спросила измученная графиня, – how can I get…

С этими словами развернула бумажку, пытаясь разобрать собственный почерк.

– What? – переспросили девушки.

– А! – додумались они, спустя неловкую паузу. &mdsh; Вам нужен номер два! Вот же он!

Это примерно то, что они сказали, по смыслу. На самом деле я разобрала только second number.

Номер два оказался совсем рядом. В окнах было темно. Значило это, что придется тащиться опять к метро, потом на поезд, и от станции пешком в «Чизли», без комнаты.