По дороге шел бодрым шагом Макгрегор, помахивая толстой тростью. Одет он был в легкую рубашку цвета хаки, саржевые шорты и охотничий топи. Помимо гимнастики он каждое утро (если позволяло время) проходил спортивной походкой две мили.

– Наидобрейшего утречка! – крикнул он Флори зычным голосом, подбавив ирландского акцента.

В этот ранний час он культивировал в себе бодрящий, бравурный энтузиазм. Тем более что клеветническая статейка в «Бирманском патриоте», которую он успел прочитать, задела его, и он пытался скрыть это, повышая градус жизнелюбия.

– Добрейшего! – отозвался Флори так душевно, как смог.

«Грязный старый мудозвон! – подумал он, провожая взглядом Макгрегора. – Ишь, как зад отклячил в этих своих шортах в обтяжку. Точь-в-точь один из этих паскудных пожилых вожатых (сплошь почти гомосеки), которых видишь на журнальных фотографиях. Напялит на себя эту шутовскую одежку и сверкает пухлыми коленками с ямочками, поскольку кодекс пакка-сахиба велит ему делать гимнастику перед завтраком – мерзопакость!»

По склону поднимался бело-пурпурный бирманец. Это был клерк Флори, шедший из крохотной конторы, неподалеку от церкви. Подойдя к воротам, он торжественно поклонился и протянул замызганный конверт, запечатанный на бирманский манер, по границе клапана.

– Доброе утро, сэр.

– Доброе утро. Что это такое?

– Местное письмо, ваша честь. Пришло с утренней почтой. Думаю, анонимное письмо, сэр.

– Не было печали. Ну, ладно, я буду в конторе ближе к одиннадцати.

Флори вскрыл конверт. Письмо на стандартной писчей бумаге гласило:

МИСТЕР ДЖОН ФЛОРИ,

Сэр, – я нижеподписавшийся молю изложить и ПРЕДОСТЕРЕЧЬ вашу честь некоторыми полезными сведениями, от каковых ваша честь понесет большую выгоду, сэр. Сэр, в Чаутаде была отмечена великая дружба и близость вашей чести с доктором Верасвами, гражданским хирургом, частое посещение его, приглашение его в ваш дом, etc. Сэр, мы молим известить вас, что упомянутый доктор Верасвами НЕ ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК и ни в коем случае не достоин дружбы европейских джентльменов. Доктор в высшей степени бесчестный, неблагонадежный и коррумпированный служащий. Подкрашенную воду подает он пациентам в больнице и продает вещества ради личной выгоды, помимо многих взяток, вымогательств, etc. Двух заключенных высек он бамбуком, после чего втирал перцы в это место, если родные не шлют деньги. Помимо этого он причастен к Националистской партии и намедни предоставил материал для очень злой статьи, которая появилась в «Бирманском патриоте», нападая на мистера Макгрегора, почетного заместителя комиссара.

Он также спит насильно с больничными пациентками.

Посему мы весьма надеемся, что ваша честь ОСТЕРЕЖЕТСЯ названного доктора Верасвами и не будет водиться с лицами, которые не могут принести ничего, окромя зла, вашей чести.

И буду впредь неустанно молиться о долгом здравии и процветании вашей чести.

(Подпись) ДРУГ.

Округлый почерк, выведенный дрожащей рукой базарного писаря, вызывал впечатление школьного сочинения, написанного пьяницей. Однако базарный писарь никогда бы не употребил такое слово, как «остережется». Письмо, должно быть, писалось клерком под диктовку, и можно было не сомневаться, что заказчиком был Ю По Кьин. Тот самый «крокодил», подумал Флори.

Ему не понравился тон письма. Под внешней услужливостью угадывалась явная угроза. «Бросьте доктора или вам не поздоровится», – вот к чему оно сводилось. Хотя бояться особо не стоило; никакой англичанин никогда не станет всерьез опасаться азиата.

Флори замешкался, держа письмо в руках. С анонимным письмом можно поступить двумя способами. Можно оставить его без внимания или показать тому, кого оно касается. Элементарная порядочность требовала отдать письмо доктору Верасвами и предоставить ему самому решать, что делать.