Потом они гуляли по дорожкам парка и Лена ела карамельных петушков. Из-за излучины Москвыреки выплывали безлюдные трамвайчики. Пустые и голодные. Сережа сжимал Ленину руку в своем кармане. Напевал какую-то мелодию. Потом вдруг остановился, притянул Лену к себе и поцеловал. Сильно и долго. Они сели на скамейку. Сережа чертил каблуком на земле какую-то формулу, а Лена хрустела петушком. Каждый подбирал нужные слова. Первым подобрал Сережа:
– Лена. Мне нужно сказать тебе одну вещь.
– Правда? Мне тоже.
– Тогда говори.
– Нет, ты первый.
– Давай ты первая.
– Нет, ты начал, ты и говори.
– Хорошо.
Оба смотрели себе под ноги.
– Дело в том, что… – Сережа задумался.
– В чем? – спросила Лена, держа петушка на отлете и разбирая загадочные закорючки, которые чертил Сережа.
Сережа выдохнул и сказал:
– В общем, дело в том, что мне дают место в университете Хьюстона.
Лена нахмурилась, отвернулась. Потом быстро взяла его под руку и прижалась к нему.
– Ну, это же прекрасно. Правда?
– Да, это очень хорошо. Это очень хорошо.
Лена слышала, как визжит следующая партия пассажиров на аттракционе.
– Это ведь не все, что ты хотел мне сказать?
– Нет, не все. Я не могу тебя взять с собой.
– Та-а-ак, – протянула Лена, не выпуская обглоданную палочку изо рта. – Вот оно что. Совсем не можешь?
– Совсем. Дают только два места, – запнулся и добавил как-то скороговоркой: – Будем изучать свойства плазмы. Делиться опытом с американскими коллегами. Это прорыв в двусторонних отношениях.
Лена согласилась с Сережей, что это прорыв в двусторонних отношениях. Потом выпрямилась и внимательно посмотрела ему в глаза. Она хотела было что-то сказать, но промолчала. Они сидели так минут десять.
– Ты ведь тоже что-то хотела сказать?
– И когда ты уезжаешь?
– Послезавтра.
– Даже так?
– Что “так”?
– Так скоро?
Мимо прошла пара с аттракциона. Она тоже ела петушок, а он быстро-быстро махал в руке снимком полароида.
– Говори теперь ты.
– Нет, ничего.
– Слушай, Лен…
– Да?
– Я правда должен ехать. Все это… Ты ведь понимаешь меня?
– Да, я тебя понимаю. Это окончательное решение, да? Ты точно уедешь?
– Да. У меня уже билеты. Мне сделали визу. Я, как только там освоюсь, сразу тебя к себе приглашу, – сказал Сережа, и здесь уже слова его стали выходить как-то легче. – Нет, правда. Ей-богу. Это очень прибыльное дело.
– Да, очень прибыльное дело.
Лена еще раз посмотрела в глаза Сереже. Она смотрела в них долго и внимательно, как будто там было что-то еще; что-то такое, что могло сообщить о решении Сережи больше, чем его слова. Она заметила у него над бровью маленький белесый шрам. Ей было странно, что она раньше его не замечала.
– Там огромная лаборатория, самая большая в Техасе. Одна из лучших в Штатах.
– Слушай, а откуда у тебя этот шрам?
– А?
– Откуда у тебя этот шрам над бровью?
– Да так, подрался в детстве.
– М-м, подрался в детстве. Понятно.
Когда у Лены настал срок, пришлось ехать в другой район, потому что роддом имени Клары Цеткин уже давно пустовал. Неожиданно взялся помочь брат Сережи Боря. Он привез Лену и ее маму в роддом на машине. Оплатил дополнительные расходы. Когда все кончилось, передал ей огромный букет и игрушечную собаку. Такие же букеты и собаки лежали почти у каждой койки в палате, потому что покупали их в одном и том же магазине подарков за углом, но Лене все равно это было приятно.
Оказанные услуги почему-то убедили Борю, что теперь он имеет на Лену некоторые права. Боря наезжал к ней не реже двух раз в месяц. Он всегда был сильно пьян. Делился своими успехами в бизнесе (Боря торговал брянским комбикормом) и хвастался связями в криминальном мире. Все норовил выпить с Леной на брудершафт, тянулся ее поцеловать. Каждый раз говорил, что их пути с женой вот-вот разойдутся и что он хочет изменить свою жизнь. Лена не поддавалась, но после его ухода обнаруживала у зеркала в коридоре конверт с деньгами. Это было кстати. Денег в семье было мало. Отучившись на филолога, Лена не смогла найти работу по профилю. Она работала в автосалоне: редактировала договоры и контракты. Ее мама оставалась дома с внуком и переводила с английского дешевые детективы.