Я подхожу поближе, и действительно нахожу такой желанный для многих логотип, вплетенный в общий узор шёлковой шали.

– Настоящий Hermes, – с серьезным видом цыкает продавец – молодой и красивый парень с голубыми глазами. – Всего пятьдесят долларов.

В ответ я только смеюсь: ну конечно, такой настоящий стоил бы не меньше тысячи евро, и продавец об этом знает получше меня. Он достаёт мне роскошную шаль, я объясняю, что мне нужно таких две, и мы идём с ним на небольшой склад, где все ряды просто забиты шарфами и платками в целлофановых дешёвых пакетах. В очередной раз я убеждаюсь в силе маркетинга и рекламы, заставляющих нас платить чаще и больше за фасад, упаковку и подачу. Сторговавшись с продавцом, я в итоге беру три одинаковые шали, чтобы иметь одну про запас, а на роль пояса мы с ним выбираем чёрный палантин из тончайшего батиста с бахромой на концах.

Мне остаётся только дополнить свой облик плетеными сандалиями в греческом стиле и прикупить на запястья толстые дутые золотые браслеты с яркими камнями за пару долларов.

Полностью удовлетворённая я теперь с чистой совестью могу идти в ряды с едой и специями. Я медленно бреду сквозь туман острого перца, сумаха и кумина и с наслаждением вдыхаю ароматы тмина, паприки и корицы. Для меня пряности – как прелюдия к хорошему сексу. Мы так часто едим что-то на бегу, на ходу, проглатывая куски еды, даже не успев почувствовать их вкус и аромат: словно занимаемся супружеским сексом по обязаловке, когда голова болит и в целом всё сухо, но для здоровья и для галочки надо. Да и готовим не лучше: хватаем замороженные пакеты, кидаем их содержимое в микроволновку и потом, не думая, жуем полуразогретую немного пахнущую пластиком субстанцию под бесконечную ленту инсты…

Я подхожу к лоткам с приправами, и беру тонкую щепотку мяты, перетираю ее между пальцами и незаметно подношу их к носу, и на меня сразу же накатывает воспоминание тёплого дачного вечера со свежезаваренным чаем на веранде. А рядом лежит горка сушёного орегано, сразу же переносящая меня за летний столик под зонтиком в пиццерии с ярко пылающими в дровяной печи сухими ветками, и лёгким зелёным облачком сухих трав над белым, с подпалинами, солнышком пиццы.

Нагруженная пакетами с одеждой и специями, благоухающая сама, как поднос с турецким мезе, я наконец-то сажусь в небольшом кафе тут же, на базаре. Мне приносят пылающий лахмаджун на тонком хрустящем тесте, покрытый тончайшим слоем бараньего фарша, перца и специй. Я посыпаю его щедрым слоем нарезанного красного сладкого лука, выдавливаю ароматный, как сама Турция, сок из половинки лимона и сворачиваю треугольник в трубочку. Откусываю кусочек и понимаю, что мой день теперь точно удался. Запиваю всю эту роскошь солёно-кислым айраном с белоснежной пушистой шапочкой пены, и уже сама начинаю верить в то, что у меня всё получится…

У меня еще остаётся время, чтобы сходить в одно их моих любимых мест в Стамбуле: я покидаю Гранд-базар, прохожу по проспекту, вдоль которого стоят, прилепившись друг к другу как кусочки ткани на лоскутном одеяле, дома с колоннами, магазинчики с аляповатыми витринами, банки, кафе и современные постройки. Все разные по отдельности, но дружно живущие вместе на улицах Стамбула. Подхожу к кассе, спускаюсь по деревянному настилу и оказываюсь в своём личном душном королевстве гулкой тишины и воды – в Цистерне Базилике.

Моё знакомство со Стамбулом началось задолго до выхода фильма «Инферно», прославившего это старинное византийское хранилище для питьевой воды. Я помню, как тогда поразилась этому похожему на подземно-подводный храм сооружению с бесконечными отражениями кирпичного купола под ногами. Как и тогда, я могу бродить часами по деревянным дорожкам в этом заколдованном лесу между его каменными стволами-колоннами. Здесь я могу представлять, что весь мир наверху охвачен пламенем, а здесь я нашла своё тайное прибежище среди шершавых камней и рыб, стайками проплывающими под настилом.