, прикрывающего сарказмом и оксфордским презрением свои лейбористские наклонности, которые, полагаю, носят интеллектуальный характер. У них есть бюст У. Морриса в серванте, слишком много еды, шторы Морриса, все произведения всех классиков, а Коул с женой217 скачут как парочка воробушков-кокни218, поверхностных и неспособных на что-то большее, чем клевать и глотать, что они, на мой взгляд, делают очень ловко. Возникает эффект бьющего в глаза света прожектора – неприлично в моем возрасте. Думаю, раздражение отчасти вызвано чувством, что интеллект Коула оказался недоступен. К тому же они называют друг друга «дорогушами». Еще там были мистер219 и миссис Мэйр220 из правительства; шутки о Беверидже221 и Шоу222; Мэйр погрузился в полное молчание в углу, пока его не забрала домой широколобая словоохотливая жена в поношенной юбке. Видно, что миссис Коул стремительно превращается в умную пожилую интеллигентную женщину, напоминающую фокстерьера, – нет в ее сознании ни теней, ни долин. Коул, ухмыляясь как демон из водосточной трубы, проводил нас до двери; такой он бойкий, добрый, мужественный и зловещий.

Я написала Кэтрин [Мэнсфилд]. Мистер Линд223 высказался обо мне в «Nation».

24 мая, понедельник.

Настоящий Банковский выходной224: жаркая погода, непрекращающийся шум автобусов, толпы людей на улице, словно очереди, – и мы этот выходной день провели как следует, отправившись в Херлингем на игру в поло, о которой я и хочу сейчас коротко рассказать225. Создается впечатление, будто газон сделан из индийского каучука – так легко пружинят лошади, подпрыгивая на нем снова и снова, – а капитан Локетт226 скачет со своей клюшкой, словно персидский всадник с копьем. Затем в середину бросают большой белый мяч. Лошади кружатся и прыгают, гарцуют, крутят хвостами, как кошки, и, почти как длинноногие кошки, скачут за мячом; лишь когда они проносятся мимо, слышно фырканье из ноздрей. Но их прыть и ловкость, когда они все вместе бьют по мячу ногами, просто неописуемы; в мгновение ока лошади переходят от стремительного галопа к изящной рысце, а мяч проносится практически между их ног. Играли офицеры Англии. У каждого было по 8 пони, и один продержался в этом неистово бешеном ритме всего 7 минут. В любом случае было на что посмотреть. Стадион огромен. Избранные – под навесом; остальная публика сидела на траве или стульях. Лошади неожиданно становятся крупными, когда скачут прямо на тебя, а их темп вызывает тревогу. На большом расстоянии их движения невероятно грациозные и контролируемые.

Лето наступило два дня назад. Вчера мы впервые обедали на свежем воздухе. Приезжали шведы227. Приятная беседа. Она художница, приветливая и весьма образованная скандинавка, но я полагаю, что просвещенным расам свойственна нехватка темперамента.

26 мая, среда.

Просматривая записи, я заметила, что упустила парочку важных фрагментов мозаики. Л. получил письмо от Массингема с просьбой выступать второй скрипкой в иностранном отделе во время отпусков, из чего мы сделали вывод, что первой скрипкой стал Голди228. В целом нас это более чем устраивает. К тому же Л. зарегистрировали кандидатом от лейбористов в семи университетах229; возможно, прямо сейчас наверху он пишет письмо с подтверждением своего участия в выборах. В Монкс-хаусе нам за £80 перестраивают кухню. В тот вечер, когда здесь ужинали Морган с Нессой, мы видели пожар. Три минуты волнения при виде огромного пламени, вздымавшегося за детской площадкой; потом сияние красно-желтой дымки с взлетающими и падающими искрами; потом прекрасное зрелище, когда в воздух взмыл, точно ракета, пожарный шланг. Все время раздавался треск, будто от дров в камине. Л. вышел на улицу; к пожару бежала толпа людей в макинтошах; часы пробили полдень. Соседка, жена начальника пожарной бригады, в смятении бежала домой в слезах (так говорят слуги, которые, разумеется, не отлипали от окон). А еще меня хвалят в «New Republic