и предложила свои услуги Лейбористской партии581 в надежде, что ее отправят заниматься организацией избирательных участков по всей Англии. Карин устала читать и писать – ей это никогда не нравилось, – а теперь она чует схватку и хочет быть в гуще событий. Странным образом социализм582 въедается в наших друзей. Они с Адрианом недовольны своим положением и хотят зарабатывать больше – отчасти из-за того, что половина их доходов зависит от миссис Б583. Карин хорошо выступила с докладом о Лиге Наций584, хотя говорила слишком быстро. И все же разница в образовании очень заметна. Думаю, слушатели приняли ее тезисы. Я была удивлена услышать, что по окончании мероприятия она испытала огромное облегчение. Карин осталась на ночь, а следующее утро, если подобное сравнение вообще уместно, стоило мне потери зуба. Более того, она сидела у камина, а мне в разговоре с ней приходилось кричать. Но я понимаю, что ее энергия, ее непритязательный или критичный, но великодушный и пылкий ум, ее честность и стабильность станут для Адриана надежной опорой…

Согласно записям Леонарда, в среду днем (6 февраля) он ходил с Вирджинией к доктору Крейгу, который сказал, что ее вес слишком мал для здорового человека; затем Харрисон удалил ей зуб под газом. На следующий день они обедали с Мейнардом Кейнсом на Гордон-сквер, чтобы встретиться с Элизабет Асквит585, которая не пришла, зато были Молли Маккарти и Дункан Грант. В пятницу Вирджиния заболела инфлюэнцей, и пришлось вызвать доктора Фергюссона586. 19 февраля Вулфы уехали в Эшем и оставались там до 1 марта; в Эшемском дневнике за этот период записей нет.

2 марта, суббота.

Какой смысл дописывать предложение, брошенное месяц назад? И вот мы здесь. Вечер. Час назад я вернулась из Эшема, вернее, из Чарльстона. После отъезда Карин в ту среду у меня началась какая-то рутина. В пятницу я заболела и пролежала в постели 8 дней, а во вторник через неделю [19 февраля] мы поехали в Эшем. Больше всего я недовольна тем, что была отлучена от пера, – поток жизни оборвался. Кроме того, я ни с кем не виделась и в течение 5 дней не могла читать, но в конце концов прочла Морли и других авторов, хотя чтение с целью убить время – довольно нудное занятие. Меня попросили написать книгу для серии «Мастера XIX века587», что вообще не представляется возможным, и после недолгих раздумий я отказалась. Но я записываю это, чтобы, с одной стороны, придать дневнику официальный вид, а с другой – ради фиксации состояния среднего возраста. Провинция, несомненно, развивает духовную сторону жизни. Помню, с каким восторгом я однажды сидела в саду, читая Шекспира, и по меньшей мере раз в два дня мы гуляли в Саутхиз за молоком – нам полагалась только кварта [≈ 1,14 л] в день за 7 пенсов. Сад подает большие надежды. Л. вскопал внушительных размеров грядку вдоль нашей дорожки и пересадил в нее растения с круглой клумбы. На деревьях виднеются почки. На другой стороне холма – овцы в загонах. Мы ни с кем не виделись 9 или 10 дней, и я не написала ни одного письма, но дни все равно таяли один за другим, как снежки на солнце. В четверг [28 февраля] с ночевкой приехала Несса, и в пятницу вечером мы с ней вернулись в Чарльстон, а Л. отвез слуг в город. Только что приехал Генри Мосс588. К моему облегчению, Несса и я успели выпить чай в гостиной наедине, а все остальные собрались только к ужину. Мосс и миссис Бреретон производят впечатление продажных и купленных гостей, что не очень приятно. Миссис Б. – пожилая, крепкая, непоколебимая женщина, чья честность была ее главным капиталом в жизни. Своей профессиональной компетентностью и самообладанием она очень напоминает медсестру Рид