– Меня не жди. Я ушел и больше к тебе не вернусь. Настя предположила:

– У тебя другая женщина?

– Нет.

– Ты меня разлюбил?

Он ответил вопросом на вопрос:

– Между нами была любовь?

– Я чем-то тебя обидела? Тогда, пожалуйста, прости меня. Ты скажи, я все исправлю.

– Ты ничем меня не обидела и все делала правильно. А почему я ушел, ты этого не поймешь. И прошу, больше на мой номер не звони, тебе я все равно не отвечу.

После разговора с мужем Настя и появилась у нас в храме. Ее подруга, наша прихожанка, предложила ей поговорить со священником и привела в храм. Это потом я узнал, что Настя человек ученый, кандидат наук и просто симпатичная девушка. А в ту минуту передо мной сидела старушка не старушка, а не пойми что такое, одетое в бесформенную куртку. Голова у этого существа была замотана, тоже трудно сказать, то ли в полотенце, то ли в длинный широкий шарф. Это что-то закрывало половину ее лица, видны были только глаза и нос. В красных, воспаленных от бессонницы глазах – слезы. Я сел рядом на лавочку, и мы с ней просто поговорили. Брошенный человек, или, как в народе говорят, «брошенка», без вины виноватая.

– Не понимаю, что я могла такое сделать, что самый близкий мне человек ушел от меня в ночь, буквально в никуда.

После той беседы Настя приходила в храм снова и снова. Постепенно она переоделась в другую куртку и в конце концов сняла то, что вместо платка накручивала себе на голову. Наконец я разглядел в ней ту самую молодую симпатичную женщину, о которой мне рассказывала наша прихожанка.

Сперва она просто бывала на службах, слушала проповеди священника и пение клироса. Месяца через два Настя начала готовиться к своей первой исповеди и впервые причастилась. По вечерам, обычно раз в неделю, вместе с желающими мы читаем и комментируем тексты из Священного Писания. Вскоре Настя стала появляться и на занятиях. В то же время она старалась держать меня в курсе своих дел, иногда спрашивая совета. Несмотря на запрет бывшего мужа выходить с ним на контакт, Настя сделала еще несколько попыток поговорить о том, как им жить дальше. Она предлагала ему встретиться просто для того, чтобы пойти в ЗАГС и подать заявление на развод, но бывший супруг встречаться отказывался категорически.

– У меня такое впечатление, – делилась она со мной своими предположениями, – что кто-то напугал моего бывшего, будто бы я «навела на него порчу» и любая встреча со мной погубит его окончательно.

Развод пришлось оформлять в отсутствие ответчика. Материальных претензий бывший супруг предъявлять не стал. Для Насти так и оставалось загадкой, почему он ушел. Зная, где он живет, она наводила справки. Ей ответили: он всегда один, и другой женщины рядом с ним нет.

С того памятного появления в нашем храме несчастной, раздавленной горем «брошенки» прошло полгода. Однажды вечером после окончания очередного занятия я проводил Настю до стоянки такси. Пока шли, я ее спросил:

– Настя, прошло полгода с того дня, как от тебя ушел муж. Я помню, какой ты тогда была несчастной. Что сейчас к нему испытываешь – ненависть, обиду, простила или еще рано?

– Обиду? Не знаю. Во всяком случае, ненависти я не испытывала к нему никогда. Разве что недоумение: почему? Пять лет мы прожили вместе, и все это время с его стороны я видела только хорошее. Я любила его и была счастлива. Увы, время наших с ним отношений закончилось. Я благодарна ему за все и жалею только об одном, что не родила от него ребенка.

В храм она больше не приходит.

Тепловоз медленно следует по главному ходу и тащит за собой несколько порожних вагонов. Мы с матушкой стоим на пассажирской платформе в ожидании электрички на Москву. Я провожаю вагоны взглядом до тех пор, пока тепловоз не скрывается из вида.