Тем декабрём я открыто выступил против Евромайдана. В статьях, интервью, социальных сетях. И вдруг оказалось, что таких, как я, публично не поддержавших Евромайдан, в Украине не так уж и много. А среди моих коллег-писателей, публицистов, людей творческих – вообще единицы. Вдруг оказалось, что подавляющее большинство было как бы за и как бы согласно. А тот, кто не хотел поддержать их, тут же маркировался предателем.

В то время я жил в Киеве и Севастополе. И каждый раз по дороге из одного города в другой думал, насколько же полярны настроения, мнения их жителей. Люди всё крепче привязывались к идеям и лозунгам, всё глубже погружались в нечто грозовое, сгущающееся, предвещающее колоссальные потрясения.

Вспоминая те мысли, перечитывая те статьи, я вновь и вновь убеждаюсь в очевидности будущего кровопролития. Но молчали, не возражали. Неужели не видели? Не могли, не хотели видеть тогда? Молчание людей – преступление, но ещё хуже – когда они заставляют молчать других.

Мне говорили тогда, в декабре 2013‑го: что ты делаешь, против кого идёшь? Ведь вся страна за Евромайдан, и все твои коллеги либо молчат, либо взбираются на баррикады. Почему ты другой? Не можешь поддержать Евромайдан, то хотя бы не выступай против – молчи. Но разве, когда насилуют, можно ли не попытаться защитить жертву?

Да, в тот декабрь я потерял много знакомых. Со временем их число увеличилось. Люди обрывали связи, переставали отвечать на звонки, письма. Порой, правда, они обращались сами – с оскорблениями. Это не так легко – получить резкое, оскорбительное письмо от английского джентльмена украинского происхождения, который ещё недавно благодарил тебя за рецензии на его книги.

Всё началось с моего послания сторонникам Евромайдана, написанного после первых погромов в центре украинской столицы. Помню, я шёл в холостяцкую квартирку своего друга, где обычно останавливался, будучи в Киеве, и увиденные картинки погромов, драк лезли в сознание, отвоёвывая себе центральное место. На кухне однокомнатной, переделанной из чердака квартирки я сублимировал эмоции в текст. Легче не стало, но появилось нечто вроде чувства исполненного долга.

Сначала был живой отклик, а после – угрозы. Был ли я готов к тому, чтобы стать объектом ненависти, злобы? Скорее, нет. Но происходящее тогда требовало моей реакции. Как писателя, как гражданина. Потому дальнейшие действия для меня были однозначны.

01.12.2013

Я русский украинец. И я хочу жить в Европе. Мне нравятся чистые подъезды и отремонтированные дороги. Я хочу, чтобы учителя и врачи получали больше, чем грузчики и мерчендайзеры. Этого, в общем-то, достаточно, чтобы хотеть жить в нормальной Европе.

Поэтому я понимаю тех, кто вышел на Евромайдан. Вышел выразить своё мнение и свой протест. Когда я стоял на Площади Независимости, среди людей с зажжёнными свечами, мне казалось, что у народа, страны есть мечта, отнять которую не смогут ни Азаров, ни «Беркут», ни Янукович.

Но так было до определённого периода. Пока Евромайдан не стал превращаться из места, куда приходят с детьми, в точку сбора гопников и фашистов, маргиналов и провокаторов.

Так начался другой Евромайдан. И он был обречён. Потому что зло всегда несёт в себе зародыш саморазложения. Вопрос был лишь в том, как приговорят новый Евромайдан.

Приговорили жутким, нелепым образом. Власть расписалась в измене своему народу. И тем отвратительнее выглядит их перекладывание вины друг на друга.