– Ну, с этим ясно, – кончиками пальцев Лебедев потрогал распухший глаз. – Убийца что-то искал. И еще: он был знаком с хозяином, если тот среди ночи открыл ему дверь. И еще бутылку поставил.

– Ночной гость мог назвать имя общего знакомого. Свешников спросонья, не разобрав, что и как, открыл дверь. Другой вопрос: что можно искать в доме человека, получающего за работу сущие гроши? Свешников не коллекционировал швейцарские часы и побрякушки с бриллиантами. У него не всегда хватало денег на опохмелку. Самое ценное, что мог унести убийца, – поношенный костюм. И пару сумок с пустыми бутылками.

– Не все так просто, – Лебедев почесал затылок и сделал вид, что обдумывает новую версию происшествия.

– Задумайся вот о чем: убита подруга покойного режиссера Лидия Антонова и ее муж Рафик Амбарцумян. Теперь вот господин Свешников. Дача Антоновой и квартира Свешникова перевернуты вверх дном. Это я к тому, что дружба с известными личностями, особенно режиссерами, до добра не доводит. Теперь, Лебедев, слушай мою команду. Езжай в театр, поговори с директором. Пусть он подробнее расскажет о покойном артисте. Круг общения, привычки, отношения в коллективе… Ну, понимаешь?

– Так точно, – Лебедев развернулся и ушел.

Телефонный звонок раздался в тот момент, когда Дорис надела светлый костюм и собралась спуститься вниз, чтобы пообедать в ресторане. Голос Павла Грача, против обыкновения, звучал приветливо.

– Ну, из меня Шерлок Холмс точно получится, – он хохотнул. – Сунулся в одну гостиницу, а вы съехали. Но я все-таки нашел вас.

– Простите, я что-то изнервничалась и дел много, – ответила Дорис, чувствуя запоздалый укол совести. – Я бы вам позвонила на днях. Честное слово.

– Конечно, конечно. Но у меня дело к вам. Можно сказать, срочное. Это не отнимет много времени. Я как раз неподалеку от гостиницы. Выйдете из главного входа и налево. Прямо по улице второй поворот. Жду вас в сквере.

В коридоре у окна, выходившего на задний двор, стоял Дима Радченко.

– Меня провожать не надо, – сказала Дорис. – Я встречаюсь с сыном Лукина. У него какая-то новость. Судя по его бодрому голосу, новость хорошая.

Дорис быстро дошагала до лифта и спустилась вниз. Она вышла из гостиницы, свернула в переулок. Точнее, это оказался узкий и темный проход между домами, который вывел к дворику, асфальтовому пятачку, на котором уместилась пара скамеек и старый тополь с пыльными листьями. Грач сидел, понурив голову и шевелил губами, будто шепотом разговаривал сам с собой. Увидев Дорис, взмахнул рукой, мол, присаживайся рядом.

– Вы вся в белом, – Грач улыбулся. – А я вот темные цвета предпочитаю. Практично, и грязь не заметна. Но это так, к слову. Я хотел показать одну видеозапись.

– Вы меня заинтриговали.

– Да я и сам заинтригован, – Грач грустно улыбнулся. – Использована аналоговая камера. На цифровую снимать нельзя. Разные специалисты могут придраться. Скажут, что запись смонтирована. А к пленке ни один умник не прицепится. Я конвертировал запись в цифровой формат. Оригинал спрятал в надежном месте.

Он открыл кейс, вытащил оттуда ноутбук и нажав кнопку, стал ждать. Когда экран засветился, Грач снова потыкал пальцем в кнопки. Дорис застыла от страха и удивления.

– Продолжайте, пожалуйста, – сказал Девяткин. – Очень любопытные вещи вы излагаете.

Он обращался к женщине неопределенного возраста по имени Ульяна Быстрова. Одетая в серый халат и шерстяные носки, она стояла в углу комнаты и ждала, когда ей разрешат продолжить неспешное повествование. Лицо женщины было скорбное, уголки губ опущены, глаза провалились, а нос заострился. По правде говоря, она выглядела немногим лучше покойного артиста.