(непадонок)
…кто-то из них загнулся от передозировки, кто-то угодил за решётку. Сперва ты нюхал просто так, из интереса, время от времени, потом для того, чтобы взбодриться по выходным, дальше – чтобы опять же взбодриться, но уже и по будням. Потом ты забыл, что кокс – это праздник, и стал занюхивать каждый день с утра пораньше, чтобы не свихнуться, и тебе выть хочется, когда в него подмешивают слабительное, и хочется оторвать зудящий нос, когда подмешан стрихнин. Но ты не жалуешься: без этого порошка тебе пришлось бы развлекаться прыжками на батуте в зеленом светящемся трико, или носиться на скейтборде в уродливых наколенниках, или горланить караоке в китайском ресторане, или бить черножопых в компании скинхедов, или заниматься спецгимнастикой с пожилыми красавцами, или играть в спортлото с самим собой, или предаваться психоанализу с собственным диваном, или биться в покер с блефунами-партнерами, или гулять в Интернете, или посещать садомазохистские клубы, или сидеть на диете для похудания, или жрать виски в четырех стенах, или разводить цветочки в саду, или кататься на равнинных лыжах, или коллекционировать марки, или исповедовать буддизм (в облегченном варианте, на европейский манер), или завести какую-нибудь карманную электронную игрушку, или выпиливать лобзиком в кружке «Умелые Руки», или похаживать на орально-анальные оргии. Каждому человеку нужно какое-нибудь хобби – якобы с целью «выйти из стресса», – но ты-то прекрасно понимаешь, что на самом деле люди попросту пытаются выжить и не сойти с ума.
Фредерик Бегбедер «99 Франков»
2004 год
Ночь. Старая квартира в очень старом доме – почти что в центре Москвы. Темная, почти пустая комната без мебели. «Роза» сборной одной страны, за которую болеют знойные парни, прибитая к унылым обоям. Жуткие тени на потолке… За окном зима и снег, и скоро Новый год. Я лежу с девушкой. Сегодня мы вместе, и нам хорошо. Хоть я уже чувствую, что это ненадолго. Я – один. Внутри себя. Почти всегда. С кем бы и где бы я не был. Мы прижались друг к другу и разговариваем обо всем. Долго разговариваем…
– Знаешь, я всегда стремился к тому, чтобы стать добрым.
– Нет, ты не добрый и им уже не станешь. Посмотри на себя. У тебя хулиганское лицо, глаза, твой вид сами по себе говорят за тебя. Ты разный. Иногда злой, иногда смешной, иногда потерянный. Ещё у тебя иногда бывают мёртвые глаза.
– Знаешь, какого человека я могу назвать добрым? Человека, который честен по отношению к окружающим. Я – честен. Или стараюсь таковым быть. Если мне не нравицца кто-то, я просто называю его мудаком в лицо и посылаю. Или игнорирую. Поэтому мне не приходицца его терпеть и разбивать его *бло об стол, потому что он меня достал или этого заслуживает, или причинять ему какой-либо иной вред. Поэтому я всегда даю ему шанс избежать того, что для него будет злом, с моей стороны. И, значит, сам не совершу лишнего акта злой агрессии. Это и есть добро в моём понимании. Честность к окружающему миру – и не важно, что ты творишь, бьёшь людей или делаешь ещё что-то; своим добром ты даёшь им шанс избежать твоего зла. Сейчас почти все злые (подлость и на*бка – тоже зло, но зло – вне агрессии) по сути своей. А я не совсем добрый парень. Потому что если я вижу, что чел, улыбаясь мне, хочет всадить мне нож в спину и этого не избежать… я подожду, пока он отвернёцца и *бну первым. И это тоже честно. Сложно, но, надеюсь, ты поймёшь, что я имел в виду.
Выходные я провёл в брачных играх с женским полом; также произошёл очень неприятный инцидент, в ходе которого я стал обладателем рваного джемпера и дырки в сравнительно новых кроссах (кое-кто наверняка помнит, что я весь апрель проходил в них со вдетыми эротичными желтыми шнурками, потом сменил на синие на выезде в Волгоград, дабы не привлекать внимание).