– Что-то гнетет тебя, Рен, скажи. Я многое узнал от того демона, но еще не готов читать мысли.

– Мне не нравится твое целительство, – вздохнула Ренна.

Арлен застыл:

– Что? Почему? Мне что же, бросить людей лежать пластом? Искалеченных? Умирающих?

Ренне хотелось лишь одного – остаться в объятиях, но она стряхнула его руки и развернулась:

– Не в этом дело. Я думаю, это небезопасно. Меня ты называешь беспечной, а сам оказываешься на волосок от смерти каждый раз, когда лечишь. Ты слишком упрям, чтобы вовремя остановиться. Так что – да. Пусть лучше нога у какой-нибудь гниды срастется по старинке, чем ты погибнешь, вправляя ей кости.

Она ждала крика, но Арлен кивнул:

– Я все еще учусь. Но у меня есть великая метка для пополнения сил, и я буду осторожен, Рен. Обещаю.

– А-а!.. А-а-а-а-а!..

Из серьги полились вопли северной шлюхи. Инэвера выровняла дыхание.

Серьга казалась серебряной безделушкой, но была изрезана крошечными метками, а в центре усилена половиной горошины, изготовленной из кости демона. Вторая половина хранилась в такой же серьге, которую она подарила Джардиру в день свадьбы, и даже он не знал ее истинного предназначения.

«Никогда не снимай, если любишь меня», – наказала она. Обычно метки бывали выключены, но Инэвера могла активировать их, повернув устройство, и частица хора резонировала со своим близнецом, передавала звук, как детская игрушка – чашки, соединенные струной.

Включая сладкие стоны Лиши Свиток, что вливались в мужнино ухо.

«Я спокойна, – велела себе Инэвера, – а звуки просто ветер. Я согнусь, но не сломаюсь».

Ее взгляд метнулся к ближайшим советницам, Мелан и Асави. Они не слышали серьгу, ибо ее магия настроена только на носителя, но это не имело значения. Ахман и Лиша теперь развлекались в открытую – по крайней мере, во дворце. Инэвера была вынуждена улыбаться и вести себя непринужденно, невзирая на то что происходящее подрывало ее авторитет среди дама’тинг и мужчин при дворе Джардира.

Она сжала кулаки. Помешать им трудно. Ахман был шар’дама ка и по всем принятым толкованиям Эведжаха имел право обладать любой женщиной, какую пожелает. Инэвера положила многие годы на то, чтобы его потребности удовлетворялись ею лично или женщинами, которых она тщательно отбирала, – теми, что принесли ему власть и детей, но кем она легко повелевала и кого могла устранить.

С Лишей Свиток невозможно ни то ни другое. Она способна и впрямь наделить Ахмана властью, но при этом скрытничает и держится заносчиво, как первая жена. Она не позволит себя подмять, а что до устранения… Инэвера дважды потерпела фиаско. В первый раз приказала своей старшей дочери Аманвах, обрученной с рыжим северянином Рожером, отравить Лишу. Девчонка была верна, но неопытна и все испортила.

Лиша могла пожаловаться Джардиру, сделать их противостояние открытым и безобразным. Джардир пришел бы в бешенство. Возможно, неуправляемое.

Но Лиша смолчала и даже не удалила от себя Аманвах. Инэвера была вынуждена отдать ей за это дань некоторого уважения, а вскоре подослала к ней в спальню дозорных-евнухов и имела глупость затеять игрища, вместо того чтобы убить ее сразу. Той же ночью ей пришлось спасти Лише жизнь, иначе они бы сообща убили Джардира, находясь под влиянием мозгового демона.

Не сделай она этого, мозговой демон, конечно, умертвил бы как Джардира, так и ее саму. Неприятно признать, но захудалая северная ведьма оказалась грозной, и силы ее только умножились в ту ночь. Инэвера не помешала ей забрать у мозгового демона могущественные алагай хора – столько же, сколько было у самой Инэверы. Она послала за костями евнухов, но те вернулись побитые и с пустыми руками. Впредь Лиша не даст застать себя врасплох.