Было решено подсобрать злата с московского боярства и ехать в Орду вместе с маленьким князем. Услышав об этом поутру, княгиня взвилась, точно у нее отнимали самое дорогое, хотя так и было:

– Не пущу! В Орду не пущу!

Тысяцкий распахнул глаза на неразумные речи:

– Ты о чем говоришь?! Димитрий князь, как ты можешь его не пустить?

– Он хоть и князь, а я мать! Сказано, не поедет, и все тут! Сами езжайте и ярлык тот покупайте!

Бояре даже растерялись от бешеного наскока Александры. Княгиня защищала свое дитя, точно наседка перед коршуном. Как ее осудить, если муж помер, а сына в далекую страшную Орду везти собираются? Алексий уже открыл было рот, чтобы приняться увещевать, но тут все решил сам Дмитрий. Он тоже сверкнул глазами не хуже матери и подбоченился:

– Поеду! Я князь, и мне негоже дома сидеть, когда бояре за меня дела делают! Поеду!

В другой раз смотреть на толстенького, коренастого Дмитрия, пыхтевшего от натуги, было бы смешно, но не сейчас. Не все и поняли, что сказал маленький князь, но поняли, что свое гнет. Ого, стало быть, сказывается кровь дедова! Это хорошо, бояре заулыбались, переглядываясь. Слава богу, что Дмитрий старший, маленький Иван вот так поперек матери слова бы не сказал.

Дмитрий тоже едва не смутился, все же не привык против воли материнской идти, но почувствовал за собой боярскую защиту и приосанился. Княгиня Александра растерянно оглядывала горделиво подбоченившегося сына, бояр-родичей и митрополита. Выручил Алексий, рассмеялся каким-то дробным, добрым смехом:

– Вылетел из гнезда сын-то, Александра. Смирись, не мальчик он отныне, но муж, князь, словом. Потому не ты им, а он нами повелевать будет. А за сына не бойся, на все воля божья, бояре сберегут, да и я сам в Сарай отправлюсь.

– Ты, отче?! – всколыхнулась княгиня. – Да ты только с тяжкой дороги!

– Мы ж не нынче едем. Надо сначала подарки собрать, чтоб наверняка. Так еще Иван Данилович завещал – одаривать щедро, но чтоб не зря.

Снова слышал маленький князь упоминание о хитром и сильном деде, снова дал себе слово, что будет таким же.

Новый великий князь Владимирский, которого все упорно продолжали звать Суздальским, Дмитрий Константинович стоял перед Дмитровским собором Владимира и глазел на дивное каменное кружево храма.

Над собором привычно кружили птицы. Дмитрий Константинович любил этот владимирский храм даже больше нарядного Успенского. Сказывали, и Александр Ярославич тоже его любил. Кружевную каменную резьбу можно подолгу разглядывать, находя для себя всякий раз что-то новое.

Не только для московских князей Александр Ярославич Невский прадед, для Дмитрия Суздальского тоже, его кровь от младшего брата князя Александра – Андрея Ярославича. И всего-то заслуг у нынешнего малолетнего правителя Москвы, что его дед Иван Калита был сыном Данилы Александровича!

Так случилось, что собрал Иван Данилович Московские земли, поднял княжество, сын его Симеон продолжил дело, а передать некому. Вот и не судьба продолжить сильную родовую ветвь, может Москва снова захиреть, отойти в тень. Кому тогда вместо нее подниматься, Твери или Суздалю? Для себя Дмитрий Константинович решил, что Суздалю, вернее, снова Владимиру, в который он с удовольствием переехал. Надолго ли?

Князь Дмитрий проводил глазами стаю, улетевшую, видно, к озеру на кормежку, вздохнул и зашагал прочь от собора. Некогда над бедами московского дома размышлять, своих забот невпроворот. Но мысли упорно возвращались к роду Калиты.

Симеон сам помер и за собой никого не оставил. И брат его Иван тоже недолго протянул, то ли потравили чем в Орде, то ли просто ко времени пришло, только осиротил он маленьких сыновей с тихой, спокойной женой. Не такая княгиня Александра, чтобы заботу о Москве на себя взять, а княжичи больно молоды. На Москве бояре сильны, но и они поняли, что тягаться не стоит, впервые за много лет не просили ярлыка.