– Они не поднимут руку на родича, – возразил митрополит.

– Уже подняли, отче. Ниточки недавнего нападения тянутся в Тверь. И явно не к простым боярам. А тверской князь вряд ли решится на такой поступок, не заручившись поддержкой Ольгерда. Ведь вдруг все вскроется и я, призвав кого в союзники, в гости к нему пожалую?

– Ты считаешь, что это дело рук Василия Михайловича Тверского? – выгнул бровь Алексий.

– Уверен. Сомнения только в том, какую в этом нападении роль играл сам Ольгерд и его люди, которые, безусловно, были замешаны. И, главное – зачем ему все это? Вряд ли он горит желанием укреплять Тверь. Она у него хоть и союзник, но при случае, он охотно это княжество проглотит. Как уже поступил с Полоцком и прочими западными землями Руси. Скорее – это замечательный повод посадить туда кого-то из своих сыновей. Ну и нас ослабить.

– Мудрено все как-то, – покачал головой Вельяминов.

– Дядя, мне нужна твоя помощь, – проигнорировав его слова, произнес Дмитрий. – Бери людей. Десятка два. И езжай в Рязань. Постарайся договориться с Олегом Ивановичем. Ему наша торговля досками выгодна. Да и после нас за него возьмутся. Нужно, чтобы в случае выступления Дмитрия Суздальского он подошел с дружиной своей к Москве на соединение. Понял ли?

– Понял, но выступать придется против Великого князя…

– Дмитрию Суздальскому нужно будет летом заново ярлык подтверждать. Ныне он недействительный. Осень сытная – урожай снят. Если зиму простоим, то весной к нам не сунется. Брать-то нечего. Людей против себя восстановит, а ни хану выхода, ни себе прибытку не добудет. А там уже новая осень наступит – может, и ярлык он потеряет да Владимир оставит. Кто знает, как там, в Орде, сложится?

– Ясно, – кивнул боярин, все еще хмурясь.

– И твоя помощь, отче, мне тоже понадобится, – обратился Дима к митрополиту.

– Езжать во Владимир и не дать поднять городовой полк против тебя?

– Именно так. А если получится, то и Суздаль остудить.

– Сделаю.

На том и разошлись. А уже наутро следующего дня Василий Вельяминов с десятком дружинников сел в ладью и отправился вниз по реке – в Рязань. С очередной партией досок, разумеется. А митрополит конным путем двинулся вверх по Яузе, дабы достигнуть Клязьмы и оттуда спуститься до Владимира.

А Анна, проводив их долгим взглядом, тихо спросила князя:

– Зачем ты их выпроводил?

– Заметила?

– Не сразу, но да. Каждый уехал с уверенностью, что спасает тебя от погибели, а свое дело от разорения.

– Это хорошо. Раньше ближайшего лета, я надеюсь, их не увижу. А если получится, то и на следующую зиму удержу вдали от Москвы. Пускай дядя о торговых делах в Рязани печется, а митрополит о расположении уважаемых людей Владимира.

– Только и всего?

– Ты считаешь, что этого мало? – удивился Дима.

– Отнюдь, но… ты ведь не для этого их отослал.

– Верно. Я хочу укрепиться верными войсками.

– Так быстро? Откуда ты их возьмешь?

– Ты, наверное, слышала об английских лучниках?

– В детстве я подслушивала разговоры старших родичей, – кивнула Анна. – Там их иногда упоминали.

– Наверное, касательно битвы при Креси?[16]

– Верно… – странно посмотрев на князя, произнесла она. – Откуда ты это знаешь? Здесь о том никому не известно. Да и вообще… ты очень странный. Словно не недоросль, а муж взрослый. Только волею провидения в тело ребенка заточенный.

– Анна, – серьезно произнес Дмитрий, – не задавай неудобных вопросов, если не хочешь услышать лжи. Ты ведь тоже очень обтекаемо сказала про свою семью. В Венеции многие живут с торговли с Левантом. А твое поведение выдает привычку повелевать людьми. Такое не возникает за считаные дни. Ты явно из семьи венецианских нобилей, причем не простых, а весьма состоятельных. Но я не мучаю тебя расспросами о твоей семье, потому как ты не желаешь рассказывать.