– Хорошо, – покладисто соглашается мужчина и быстро перетаскивает с улицы охапки дров.

У него всё получается слаженно. Он разжигает печь, проверяет, чтобы пошло тепло. Показывает, в каком положении нужно держать заслонку печи, как включить воду и как – газ. Я пытаюсь всё запомнить, но паника накатывает с жуткой головной болью и тошнотой.

Глеб уходит в свой дом, чтобы принести мои вещи, а я, борясь с подкатывающими рыданиями, наливаю и ставлю чайник и плюхаюсь на табурет, не решаясь пойти изучать новый дом.

– Влада, – тихо зовёт меня мужчина. – Куда ставить пакеты?

– Бросьте у входа, потом разберусь, – глухо отзываюсь я.

Он выбирает из всех сумок одну и приносит в кухню.

– Некоторые продукты для вас, завтра занесу ещё.

– Спасибо, – шепчу я, начиная плакать. Ничего не могу поделать, слёзы просто льются из глаз.

Как, должно быть, жалко я выгляжу! Но мне всё равно. В больнице я была окружена людьми. Даже если лежала в палате за закрытыми дверьми, знала, что стоит выйти в коридор, встречу множество людей. А теперь я остаюсь совершенно одна, и это осознание впервые пугает меня.

Глеб вздыхает. Подходит ближе, опускаясь на корточки, и заглядывает в моё лицо.

– Что случилось? Устали, болит что-то, что-то беспокоит?

– Всё беспокоит! Вдруг у меня не получится топить печь? Вдруг я не справлюсь? Мне так страшно, Глеб! Я совершенно не готова оставаться одна…

Он поджимает губы.

“Не отталкивай меня!” – требую мысленно. И он, словно читая мои мысли, берёт меня за руки и говорит:

– Я помогу вам адаптироваться, научу топить печь, справляться с любыми бытовыми проблемами, хорошо? Я понимаю, как сложно очнуться в новой реальности, и вы всегда можете отправиться в социальный центр, если сочтёте, что всё это для вас слишком. – Он улыбается. – Но что-то мне подсказывает, что в душе вы настоящая бунтарка и с лёгкостью справитесь со всеми сложностями. А я буду рядом, в соседнем доме, и помогу вам.

Я смеюсь и плачу. Тепло его ладоней, бережно сжимающих мои руки, согревает душу. И несмотря на глубокую осень и кажущуюся непроходимой безнадежную ситуацию, в ней расцветает весна.

Пока я, хлюпая носом, пытаюсь взять себя в руки, Глеб хозяйничает на кухне. Разбирает пакет с провизией, сооружает бутерброды, заваривает и разливает по чашкам ароматный чай.

Выставив чашки на блюдечке на стол, он занимает соседний стул и улыбается мне.

– Наверное, проголодались?

– Не знаю, – честно признаюсь ему. – Не понимаю. От стресса кажется, что кусок в горло не полезет.

– Ну что же вы? – мягко и деликатно спрашивает Глеб. – Вы в безопасности, у вас есть работа, крыша над головой. Это куда больше, чем есть у других людей, попавших в такую же непростую жизненную ситуацию.

– Да, наверное, – пожимаю я плечами. – Честно признаться, меня пугает одиночество. Нелегко, знаете ли, принять, что никому не нужен. Вам, вероятно, неизвестно это чувство, а мне, стоит лишь подумать, что вы сейчас уйдёте к себе домой и я останусь совсем одна, как сковывает неясный страх, оцепенение… Я совершенно не готова остаться одна. Возможно, тут есть какое-то общежитие, или я могла бы ночевать в штабе, ведь там наверняка кто-то дежурит по ночам…

– Вы привыкнете, – перебивает мужчина. – Вот увидите, всё образуется. Знаете, у меня появилась прекрасная мысль! Давайте сегодня я посижу в доме, пока вы не уснёте? Вам будет спокойнее, что кто-то есть рядом, а потом я тихонько покину вас.

– Наверное, это будет уже верхом наглости с моей стороны, если я соглашусь на подобное!.. – вспыхиваю я.

– Вовсе нет, – успокаивает Глеб. – Я предложил вам сам этот вариант, он устраивает меня, если устроит вас. Ну же, Влада, решайтесь… Я не маньяк и не какой-то извращенец, честное слово!