– В три тридцать 30-го июня 1941 года нас поднял по тревоге командир дивизии полковник Крейзер, и приказал строиться в походную колонну. Это было под Оршей, куда мы только-только прибыли, суток не прошло. Комдив зачитал нам приказ комфронта генерала Павлова, в котором говорилось, что нашей дивизии предстоит совершить 130-тикилометровый марш и оседлать три переправы на Березине. И, что кроме нас, этот приказ не может выполнить никто. Такой мобильностью обладаем только мы. Мы выдвинулись и успели оседлать переправы…

Упоминание Павлова было, конечно, лишним, но полностью соответствовало тому, что происходило под Оршей. Маршал недовольно посмотрел на Крейзера. «Герой» оказался «с начинкой» и не соответствовал моменту. Меня прервал маршал, задав вопрос полковнику:

– Именно так и было?

– Да, именно так было написано в приказе, и я, действительно, зачитал его перед строем. Во время марша не отстала ни одна машина, ни один танк, товарищ маршал, хотя двигались на предельной скорости.

– Молодцы, мотострелки! Так когда твоя батарея 39 танков уничтожила, майор?

– Тридцать один, товарищ маршал, утром 2-го июля под Первомайкой. Еще восемь на счету других подразделений. Но в газете «Известия» написали о тридцати девяти, упомянув только нашу батарею и два приданных танка. Больше всех подбили танки, семнадцать штук, но командовали там командиры нашей батареи, как наводчики и командиры танков. Мы их «подобрали» без топлива и с неполными экипажами. Так у нас и числятся.

– Почему?

– Я разрешил. – ответил Крейзер, – Удачно получается, товарищ маршал, особенно при массированных танковых атаках немцев. Это значительно повышает ПТО участка фронта. А дивизион у нас неполный, часть орудий и личного состава, приданных первому батальону 175-го полка, действовавшего на участке непосредственно у Борисовского автомоста, потеряно. Восемь орудий.

– Причины? – отвечать пришлось командиру дивизиона.

– Капитан Ногинов, командир 123-го ИПТД. Два орудия выведено из строя тяжелой артиллерией, а шесть, третья батарея, плохо замаскировала орудия, находясь в одной линии обороны с первым батальоном. Там танки и пикировщики поработали. У людей первый бой был.

– Враг ошибок не прощает, капитан. Тем не менее, ко мне! – и орден «Красного Знамени», второй, украсил грудь комдива. Первый у него за Хасан.

– Ну, что! Торжественная часть на сегодня закончена. Благодарю вас, «пролетарцы». Так и продолжайте громить врага. А у нас, товарищи, конкретная задача: правый фланг!

Нас выпроводили, хотя комдив успел шепнуть на ухо, чтобы далеко не отходили. Мы вышли на солнышко, и я доложил о текущих делах.

– Хорошо, Сережа. Людей, конечно, жаль, но выкрутились и бог с ним. Слушай, тут нам новую матчасть сватают, десять «ЗиС-2», восемь подойдут чуть позже. Полковые взвода и батареи практически разгромлены, им «сорокапятки» нужны. Предлагают такой обмен.

– Тяжелая? – я спросил его не потому, что не знал, а чтобы что-то сказать.

– Смотря как считать, на 500 килограммов, а в расчете 5, а не четыре человека.

– В два раза тяжелее?

– Ну, да.

– Так на север-то пошлют?

– Скорее всего.

– Ее «три А» не потянет.

– Да, конечно. Тягачи к ней дают, причем хорошие: «Ворошиловцы». Помнишь такие?

– Ну, да.

– А ты чего сидишь? «Пилы»-то на «шпалы» меняй!

– А где их взять?

– Вот народ! Чуть что – сразу побираться! Я думал: мне еще одна шпала достанется. Держи! С тебя причитается!

Пришлось скинуть гимнастерку, хотя приказа о присвоении я еще не получил, и крепить на закрутках четыре шпалы. Не успел еще закончить, как из землянки выскочил адъютант комдива, и пригласил обоих пройти в штаб. Там шла отчаянная баталия между уже успевшими немного повоевать с немцами командирами и «хорошо знающими Уставы и Наставления» остальными участниками совещания.