Энтузиазм туземцев привел англичанина в замешательство. Мысленно подсчитав число открыток с видами Дербишира, он понял, что на всех не хватит! О том, что за свои услуги рассказчицы могут потребовать денег, он как-то не задумывался. Теперь эта неприятная мысль засвербела в мозгу. Уолтер вздрогнул, словно какой-то шутник плеснул ему ледяной воды за шиворот, и залился краской. В дороге он поиздержался – одно серебряное распятие съело пол-бюджета, – так что денег у него не было. Даже на обратный путь.

К счастью, селянки согласились сотрудничать бескорыстно. Более того, под конец дня они рады были и доплатить, лишь бы добрый господин еще раз послушал про то, как дедушка Шандор на спор съел целую корзину пирожков с повидлом.

Поскольку англичанин не понимал румынский или венгерский, Габор заделался толмачом при его особе. Время от времени у исследователя закрадывались подозрения, что трактирщик не только переводит, но и отсебятины добавляет изрядно. Ну не могут женщины употреблять такие выражения и углубляться в такие физиологические тонкости! Не могут по самой своей природе! С детства он привык думать, что женщина – это ангел в доме, хотя с трудом мог представить себе площадь поверхности тех крыльев, которые могли бы оторвать от земли его матушку.

К вечеру усталый этнограф прослушал добрую сотню народных песен, узнал дюжину способов безмедикаментозного лечения золотухи и мог проследить генеалогию каждого деревенского жителя вплоть до Темных Веков. Он чувствовал себя старателем, перемывшим тонну песка ради нескольких желтых крупиц. Время от времени ему действительно удавалось выловить сведения о вампирах. В большинстве случаев это было закрепление пройденного. В который раз Уолтер услышал, что

– вампиры боятся серебра

– вампиры боятся освященных предметов

– они не отражаются в зеркалах. (По одной версии, потому что у них нет души, по другой – потому что при изготовлении зеркал используется серебро (см. пункт 1). В таком случае назревал вопрос – а будут ли они отражаться в ведре с водой?)

– они могу перекидываться в летучих мышей. (Интересно, что в этот момент происходит с их одеждой? Ведь никто еще не видел мышь в плаще с пелериной.)

– они не станут есть чеснок даже из вежливости

– они крайне щепетильны в вопросах приличий и не войдут в дом без приглашения, зато уж после приглашения от них попробуй отделайся (как и от многих людей, кстати.)

– для них губителен солнечный свет,

– истребить упыря можно отрубив ему голову и проткнув сердце осиновым колом

– и прочая, и прочая.

Все эти характеристики он знал не хуже, чем Папа Римский – катехизис. Впрочем, попадалась и весьма оригинальная информация. Согласно легендам, если перед вампирами бросить пригоршню крупы, они начнут считать каждое зернышко. Наверное, они очень бережливы. Еще более удивительным было поверье о том, что умерший может стать вампиром, если через его могилу переступит монахиня. Впрочем, если бы монашки играли в чехарду возле гроба его деда Преподобного Джебедайи Стивенса, не терпевшего ирландцев и прочих «папистов,» покойник тоже сделал бы пару кульбитов.

Что здесь правда, а что – фантазия, Уолтеру предстояло выяснить экспериментальным путем. Собственно, этим он и займется в ближайшее время.

В дверь кто-то поскребся и мистер Стивенс увидел своего давешнего знакомца, который держал под мышкой огромный сверток, перевязанный алой шелковой лентой.

– М-можно войти?

– Ну разумеется! – Уолтер пропустил его в комнату. – Я уже подготовился к поездке, так что вам не придется долго ждать, герр Штайнберг…