Перечислялись в основном такие операции, как обрывы телефонных проводов, расклейка листовок, агитационно-разъяснительная работа. Лишь в августе появились записи о взорванных мостах и обстрелах немецких колонн. Указывались и результаты: «Сгорели две автомашины, предположительно убиты двое немцев и трое полицаев».

– Хорошо бы глянуть на эти сгоревшие машины, – тут же среагировал особист Авдеев.

– Вы мне не верите? – изобразил обиду начальник штаба.

– Вы полгода прятались в деревне и лишь с весны числитесь в отряде. Пишете гладко, но результаты хотелось бы посмотреть.

– Немцы собирают всю сгоревшую технику и увозят на переправу.

– И те два грузовика увезли?

– Наверное…

Журавлев, слушая, как изворачивается начштаба, не выдержал и прямо заявил Илье Бажану:

– Это же фикция! Немцы к Волге вышли, в Сталинграде жестокие бои, а ты весь год провода обрываешь да листовки расклеиваешь. Два немецких грузовика сжег, да и те показать не можешь.

Бывший директор совхоза возмутился:

– Ты кто такой, чтобы нас судить? У меня не армия, а всего лишь партизанский отряд, который борется с фашистами как может. А сколько раз мы из облав выбирались! С полицаями схватывались, сколько хороших ребят похоронили.

Вмешался особист Авдеев, которого Бажан побаивался:

– В Сталинграде бойцы насмерть сражаются. В окружении дерутся, роты и батальоны за считаные дни тают, а клятва у них такая: «За Волгой для нас земли нет!» Меняй свои взгляды, Карп Иваныч.

– Илья Карпович, – возмущенно поправил его Бажан. – Ильей меня зовут!

Дело было в том, что перед войной директор совхоза Бажан, среди прочих дел, занялся разведением карпов в совхозном пруду. Любил он закусывать водку жареным карпом, за что и получил прозвище Карп Иваныч, которое его очень обижало. Все же заслуженный руководитель, орден Трудового Красного Знамени ему сам Калинин вручал.

– Да хоть груздем назови, – распалился лейтенант Авдеев. – Но с фашистами не бороться, а воевать надо. Другое поведение приравнивается к предательству. Читал обращение товарища Сталина к партизанам и партизанкам? Чего молчишь?

Илья Карпович Бажан сидел багровый от прилившей к лицу крови и не мог подобрать нужных слов от возмущения. Его, члена обкома партии, орденоносца, обвиняют чуть ли не в предательстве.

– Угомонись, Виктор! – вмешался Журавлев. – Надо спокойно все обсудить. Думаю, товарищ Бажан ситуацию понимает.

Но выдохнувший, наконец, ком из горла партизанский командир ляпнул совсем не то:

– Вы чей хлеб едите? Кто вас три раза в день кормит? Забыли?

Журавлев прищурился и спокойно заметил:

– Мы к тебе не в гости приехали, а налаживать эффективные удары по врагу. Приказ о проведении боевых операций на железной дороге относится и к вашему отряду. Он подписан руководством НКВД и представителем штаба партизанского движения.

Понемногу успокоились, поужинали, выпили вместе. А через несколько дней провели первую операцию на «железке». Хоть и не совсем удачную, но патрульный броневагон и девять немецких солдат во главе с офицером были уничтожены.

Пока немцы обезвреживали вторую мину, ремонтировали полотно, участок железной дороги был закрыт на сутки. На разъезде и ближайших станциях скопилось десятка полтора эшелонов.

Журавлев передал по рации сведения о них на Большую землю, и на одну из станций обрушился авианалет. Не густо было у нас в то время авиации. Но командование Брянского фронта не могло упустить такую цель и задействовало восемнадцать пикирующих бомбардировщиков Петлякова, почти весь бомбардировочный полк.

«Пе-2» несли по полторы тонны авиабомб и не свернули с цели, пикируя на немецкие эшелоны, хотя с земли дружно ударили по ним счетверенные 20-миллиметровки и тяжелые зенитки «восемь-восемь».