– Не хотите отвечать? И не нужно! – Главнокомандующий заложил руки за спину и прошелся по губернаторскому кабинету, выбранному за приятственный вид из окна и удобный сектор обстрела при непредвиденных обстоятельствах. – Но, господа, прошу учесть, что государь недвусмысленно дал понять о недопустимости срыва планов кампании. Или надеетесь на близкую осень?

– Да не сбежит Наполеон обратно, ваша светлость, – высказался полковник Ермолов, единственный, кто присутствовал здесь не для получения выволочки.

Он приехал для пополнения огнеприпаса в смоленских армейских магазинах и в кабинет командующего пришел за подписью на требовании в интендантство. Некоторые новые виды вооружения состояли в резерве Ставки и без визы Кутузова не выдавались.

– Ерунду говорите, Алексей Петрович, сущую ерунду, – отмахнулся фельдмаршал. – Бонапартий должен давно у Красного быть, а эти… эти… А они его даже в Бобруйск не пустили! Тьфу, прости хоссподи! Что будем делать, ежели обратно повернет? То-то и оно… Раньше весны побеждать не сметь! Все поняли?

Ответом опять молчание, и нервы у Михаила Илларионовича сдали. Махнул рукой, выпроваживая генералов за дверь, остановил собравшегося уйти вместе со всеми Ермолова и устало упал в кресло.

– Тяжело, ваша светлость? – с участием спросил полковник.

– Не то слово, Алексей Петрович. Дай им волю, так за неделю от французов мокрого места не оставят. А так нельзя… рано еще.

– Почему? – не понял Ермолов. – Почему нельзя закончить войну единственным сражением, когда к нему имеются все предпосылки?

– Мы не можем перейти в наступление и увести армию из страны до тех пор, пока не будут закончены новые укрепления в Балтийских проливах. Оголить столицу? Черта с два, нам хватило уже боев в Санкт-Петербурге.

– Но море скоро замерзнет.

– А дальнобойную артиллерию установят в фортах лишь к марту. Алексей Петрович, голубчик, минометов я вам не дам.

Полковник, командовавший арьергардом изображавшей отступление русской армии, тяжело вздохнул:

– Ну хоть что-нибудь дадите?

– Коньяку могу предложить.

– Трофейного?

– Господь с вами, откуда сейчас у французов коньяк? Его небось ваш старый знакомец Денис Давыдов выпил.

– Он разве в партизанах?

– Ну где же еще быть столь прыткому молодому человеку? Так коньяк доставать?

– Пожалуй, не откажусь.

– Это правильно, – одобрил фельдмаршал. – Между прочим, в Армении его начали делать в те поры, когда предки галлов еще бегали в шкурах и с каменными топорами.

– Зачем?

– За мамонтами.

– Нет, зачем с каменными топорами?

– Дикари-с, Алексей Петрович, – развел руками светлейший. – Не желаете с лимончиком? Князя Белякова-Трубецкого подарок – в Нижегородской губернии сей фрукт прямо на окошках растят.

– Можно. И рекомендую дольку между ломтиками сыра положить.

– Да вы гурман!

– Куда уж мне. Обычная экономия – обильная закуска крепость крадет. Вот и ищем компромиссы.

– Что, краев не видишь?

– Разве его полными стаканами пьют, Федор Иванович?

– Будешь меня учить? Эх, Денис, морская душа, ничего ты не понимаешь в таинстве красногвардейского пития. Ваня, друг мой, забери у Давыдова бутылку.

– Сей момент! – Слегка подвыпивший старший лейтенант Лопухин изобразил шутовской поклон, но выполнять просьбу не спешил. – А благородному идальго дону Теодору не трудно самому протянуть руку за новым сосудом с сей благодатной влагой?

– Прибью, – пообещал капитан Толстой.

– Не прибьешь, тебе вставать лень.

– Тогда завтра.

– Завтра нельзя, у нас по плану разгром фуражиров в Завершье.