– Ещё раз ударишь, – убью! – Я вернулся к пулемёту и навёл его на шеренгу наступающей техники и людей.

Нескончаемый свист пуль и грохот близко взрывающихся мин окончательно дали мне понять, что я нахожусь явно не на том свете. К тому же сильно болели рёбра. А этого, если бы умер, быть точно не могло. Как нас учили в учебке. Если больно, значит, ты ещё жив!

Тогда возникал всё тот же вопрос, который мучил меня последние несколько минут.

«Куда тогда мне повезло попасть и что вообще здесь происходит?! Я ведь чётко помнил, что умер. Но тогда как так получилось, что остался жив?! Опять каша в голове!»

Я быстро ощупал себя с ног до головы. Да нет… Жив, несомненно жив. Одежда, правда, не моя, но руки, ноги целы, голова тоже…

«Правда…»

Я снова ощупал себя.

«Подбородок чуть шире. Явно недельная щетина… Тело… Вроде моё, а вроде и нет…

Непонятно!»

В переселение душ и прочую чертовщину я раньше особо не верил. Но произошедшие события заставляли, буквально приказывали, кричали мне изменить свою точку зрения.

Близкий разрыв мины заставил пригнуться и поглубже забиться в окоп. Не хватало ещё шальной осколок схватить от африканца! Краем глаза увидел, что мой напарник пришёл в себя и яростно глядит в мою сторону. Пусть смотрит. Я предупредил.

Так… себя осмотрел, теперь ещё бы не мешало понять, где же всё-таки очутился. Но это позже. Сейчас не до этого. В живых бы остаться!

Я снова схватил пулемёт и нажал на гашетку, потому что здоровенный солдат вскинул трубу, очень похожую на переносную ракетную установку, и направил её на наш окоп. Африканец сложился пополам от пулемётной очереди, его развернуло, и он вместо того, чтобы выпустить ракету по нас, отправил её прямиком в бок своему же танку, проезжавшему в десятке метров левее. Тот вздрогнул, противно заскрипел, резко встал и почти сразу задымил.

Мгновенно откинулся люк, показалось чёрное туловище, но оно даже не успело вылезти полностью. Языки пламени взметнулись вверх, и прогремел жуткий по силе взрыв!

Ух ты! Кажется, боекомплект рванул.

Башню танка отбросило в сторону прямо на собственных солдат, а проезжавший в это время рядом ещё один танк просто перевернуло от ударной волны.

– Чтоб тебя! – Мой напарник удивлённо выдохнул. – Никогда такого не видел! Молодец, русский! Мне теперь медаль, а может, и отпуск дадут!

Сильный удар, но уже не по рёбрам, а по плечу возвестил о том, что мой напарник очень сильно рад.

Я тоже был доволен собой. Но по другой причине.

Наступление противника явно захлебнулось. Танки врага в основном не смогли прорваться сквозь нашу линию обороны. Пара из них догорали метрах в ста от нас. Ещё один пробился с большим трудом сквозь бешеный огонь обороняющихся и теперь посылал снаряд за снарядом в разные стороны, не подпуская к себе. Его башня крутилась словно сумасшедшая, а боезапас казался нескончаем. Но только на первый взгляд. Я-то понимал, что жить ему осталось недолго. Без поддержки пехоты несколько десятков секунд.

Мои слова подтвердил взрыв снаряда. Гусеница танка расстелилась самой настоящей скатертью, и машина юлой завертелась на месте, ещё больше сминая гусли и траки. Крышка люка на башне приподнялась, оттуда показался нечёткий из-за дыма силуэт. В руках танкист держал автомат. Африканец попытался выбраться из подбитой машины, но пулемётная очередь переломила его пополам. Оружие выпало из ослабевшей руки и упало на дно траншеи. Ещё один танкист попытался выбраться через задний люк. Он, ловко работая руками, скатился в сторону и вниз. К нему побежали двое, пытаясь зажать его с двух сторон. По ним сразу же заработал башенный пулемёт.