— Правда? А милый папочка попросил меня посидеть в бункере пару месяцев и даже аниматора пригласил. Тот так старался, что совсем скоро у меня появится развлечение лет на восемнадцать. Так что вам есть к чему стремиться.

— Тебя никто ни в чём не ограничивает. Перестань вести себя как ребёнок.

— Александр, она права. Мы не можем решать её судьбу за её же спиной. Девочке и без того пришлось многое пережить. Она имеет право знать, - опять эта женщина так смотрит на меня, аж мурашки бегут по телу.

— Давай дождёмся возвращения Димы и остальных. Пока мы сами ничего толком не знаем, зачем раньше времени пугать девочку?

Как же достало, что они говорят обо мне в третьем лице. Будто строгие родители решают, каким должно быть моё будущее и при этом ещё думают, когда лучше обрадовать меня «радостной» вестью.

— Ну всё, хватит! – я швырнула чашку с кофе об стену. – Неужели так сложно просто сказать, что со мной будет дальше? Может, вы из меня шашлык решили пожарить. Или на органы продать. Вдруг у меня не только кровь, но и почки какие-нибудь особенные.

— Лия, успокойся. Ты нервируешь Элен, - женщина действительно побледнела и впилась руками в подлокотники кресла.

— Правда? Ой, простите. Дамочка, вероятно, беременна? Ах, нет. Это же я беременна, но нервничать почему-то нельзя ей.

Бровцын ударил меня по щеке. Не сильно, но достаточно ощутимо.

— Вот именно. Беременна. Так что прекращай истерику, попей водички и сходи прогуляйся. Ты вообще не понимаешь, что происходит? Мир на грани войны. Вероятно, последней войны человечества. Армия твоего отца недееспособна. Единственное, что он может противопоставить мировому сообществу – ядерное оружие.

— Ты думаешь, он действительно способен из-за меня...

— Да причём здесь ты? Ему тесно внутри границ одной страны. Он хочет, чтобы весь мир преклонил колени перед ним или хотя бы принимал его с должным уважением и почётом. Но этого не будет никогда. Слишком много людей погибло от его рук. Ты – всего лишь повод.

— Почему тогда ты вытащил меня из бункера? – мне стало дурно, в глазах потемнело, пришлось облокотиться о стену, чтобы не упасть.

— Мы не хотели, чтобы он убил тебя.

— Глупо. Моя жизнь не стоит жизней миллионов людей.

— Или миллиардов, - еле слышно поправил меня Бровцын. – Лия, подумай сама. Дело не в тебе, дело в нём. Вернув тебя, он найдёт другой повод. У меня есть шпионы в армии, и они передают безрадостную информацию последнее время.

— Саш, не сейчас.

— Ты же сама хотела рассказать ей правду. Вот я и рассказываю.

— Не так. Её нужно подготовить.

— Как? Залить ей бутылку водки в горло? Отправить на курсы самопожертвования? Заставить перечитать Библию от корки до корки? Мы никогда не уговорим её вернуться в Россию и возглавить мятеж.

— Что вы хотите сделать?

Конечно, в какой-то момент я абсолютно искренне готова была вернуться к отцу, лишь бы остановить войну. Потому что всё ещё не верю до конца в то, что на родине меня ждёт смерть. Если честно, я окончательно запуталась и пожалела не только о каждом сделанном мной шаге, но и о том, что на свет родилась. Сейчас мне хочется только одного – чтобы меня оставили в покое. А ещё избавиться от нежеланного плода. Аборт делать, вероятно, поздно, так что пусть заберут его себе. Или отдадут отцу.

Не так я представляла себе свою беременность. Мне всегда хотелось ребёнка, но от любимого мужчины, после пышной свадьбы, в окружении заботы и опеки, а получилось...

Я снова разрыдалась от жалости к самой себе.

24. Глава 23

— Не плачь, - голос Бровцына смягчился.