– Особый подарок Хаар Джа для господина, – отрапортовал вояка, легонько подталкивая меня вперед. – Велено подготовить к ужину и проводить в покои господина.

– Да когда же я все успею? – продолжала возмущаться женщина, которая вполне могла бы уместить в себе три меня. Полнота была ей к лицу, если бы не эмоции. Ощущалось, что здесь именно она все держит в своих руках.

     Воины остались молчаливыми статуями у входа, а женщина бесцеремонно схватила меня за руку и потащила в сторону арки, которая виднелась в самом конце двора. Я пыталась упираться, но она словно и не замечала этого.

– Я Халия, гене этого гарема. Гарем разделен на две части. Мы сейчас идем в нижнюю часть… Да поспеши ты! – возмутилась женщина. – Там ты будешь пребывать до тех пор, пока господин не решит, что ты достойна войти в верхний гарем, куда стремятся все прислужницы. Верхний гарем – это свобода передвижения, лучшие наряды и драгоценности, отдельные комнаты и внимание господина, – сладко пела она, думая, что мне это интересно.

     Но интересовало меня совсем другое.

– Почему вы говорите на шагдарахском? Это ведь не ваш язык.

– Ваш, не ваш, а говорить приходится. С некоторых пор приказано учить его всем и каждому, чтобы говорить свободно. Наш господин заботится о нас. Война не за горами.

     Что-то подобное практиковалось и у нас. Во времена Великой Отечественной Войны и после все поголовно учили немецкий язык, тогда как в мое время предпочтения преимущественно отдавались английскому. С кем собирались воевать, тот язык и учили. Наверное, чтобы, попав в стан врага, прикинуться своим. Возможно, в Шагдарахе уже полно разведчиков…

    Следующие несколько часов меня «приводили в порядок». Отмывали, оттирали, будто подобрали в сточной канаве или в грязи. Делали прическу, натирали пахучими маслами и одевали в легкие, почти прозрачные ткани. Светло-голубой наряд смотрелся нелепо, непривычно, слишком откровенно. Шаровары и короткий топ сели как влитые, а вот платок мне не дали. Видимо, посчитали, что обойдусь.

     Желудок скрутило в болезненном спазме – так хотелось есть. Не знала, который час, но не ела нормально уже очень давно. Неспешно следовала за охраной, петляя по коридорам и поднимаясь все выше. У расписных дверей на третьем этаже мы остановились.

     Войти. Сесть на пол у дверей. Покорно ждать, пока разрешат подняться.

     Ничего сложного, но выполнять указания гене не собиралась из принципа. Я не рабыня и никогда ей не буду.

– Войдите, – лениво ответили с той стороны, расслышав приглушенный стук.

     Застопорилась на входе, но предприимчивые вояки подтолкнули меня в спину и с громким хлопком закрыли двери.

     Он сидел на мягкой кушетке в окружении десятка разноцветных декоративных подушек. Смотрел на меня с превосходством, медленно пережевывая темный виноград. Выращивали или привозили? Не так важно, но в этот момент я искренне желала, чтобы этот господин подавился.

– На колени, прислужница, – властно скомандовал мужчина.

      Вздрогнула, но не шелохнулась.

– Ты решила ослушаться меня, дочь порока? – предвкушающе ухмыльнулся он, поднимаясь.

     Словно пантера, он двигался плавно и томительно медленно, а я отступала, пока не прижалась спиной к дверям. Взгляд не опускала. Если только на секунду, чтобы заметить, что за его поясом имеется изящный кинжал. Кинжал, который так легко вытащить.

– Что вам нужно? Чего вы хотите? – спросила, стараясь, чтобы голос не дрожал, хотя страх клокотал в душе.

– Ты мой подарок. Я тот, кто владеет твоей душой. Властитель твоего тела. – Его рука скользнула на мою шею, пальцы очертили подбородок и надавили на плечи. Он желал поставить меня на колени.