Да, он был прав в своем выборе. Так подробно объяснять дураку-следователю могла только опытная горничная.

Шагнув в прихожую, он резко распахнул дверь и выбросил в коридор руку. Втаскивать удерживаемого за ухо насмерть перепуганного такой атакой портье он не стал и вышел сам.

– Подслушиваем у косяков? Подсматриваем в щели? Принюхиваемся к запахам в женских номерах?

– Я хотел… – морщась от ужаса, пролепетал портье.

– Еще раз увижу – оторву пипетку, – пообещал Антон. – Где у тебя пипетка?

– Вот здесь…

– Я имел в виду нос. Но раз так, то оторву обе пипетки, – оглянувшись, Копаев сделал шаг назад и врезал ногой по тощему заду портье.

Когда он вошел, горничная никак не могла совместить милую улыбку на его лице со звуком, перепутать который с чем-то другим никак невозможно.

– Кто убирал этот номер и в котором часу? – и он подошел к ней вплотную, словно собирался поцеловать.

Женщина испугалась, в ее глазах проскользнул и был замечен Копаевым страх за то, что она сболтнула лишнее.

– Что вы застыли? Я спросил имя горничной, наводившей порядок в этом помещении.

– Таня, – ответила она. – Полчаса назад, – добавила, вспомнив, что вопрос состоял из двух частей.

– Таню, – провозгласил Антон. – Сейчас, – добавил он, не видя в движении горничной стремления к выходу.

Они спустились по лестнице, но Таня уже ушла.

Поднялись на второй этаж. Там Таня в коротеньком белоснежном передничке протирала в номере люкс пыль с телевизора.

Следователь оказался настоящим грубияном. Он взял девушку за руку, вытащил из ее второй руки метелку и бросил на диван. Провел в коридор и завис над ней, как фонарь, зная на предыдущем примере, что на горничных это действует убедительнее всего.

– Тридцать минут назад вы убирали триста семнадцатый номер. Куда вы его снесли? Мусор, я имею в виду, конечно.

Она повела его по катакомбам коридоров в подвал. Подвальное помещение было разделено на две части. Подземная автостоянка и мусорный отсек.

Отправив девушку восвояси, он вошел внутрь и тут же пожалел, что не оставил папку в машине. Мусоросборник напоминал дно большой лифтовой шахты, куда сваливался мусор со всех этажей. Оставлять ее за дверью было глупо, а потому он, зажав ее под мышкой, занялся раскопками. В конце концов, не так уж много в гостинице людей, балующихся креветками. Разыскав среди груды отходов выдернутую из горшка и выброшенную вместе с засохшим фикусом деревянную рейку, которая, по-видимому, этот фикус и поддерживала до самой его смерти, он посмотрел на часы. В его распоряжении был один час и пятьдесят три минуты. Если, конечно, «муниципалитет» пунктуален и приезжает минута в минуту.

Очень быстро он стал классифицировать мусор по принадлежности. Гора отходов с человеческий рост, лежащая перед ним, состояла из разных категорий. Вот этот хлам, с опилками и стружкой – из столярной, табличку на которой он успел разглядеть, поспевая по коридору за портье. Сотни черных, свернутых в шар полиэтиленовых пакетов – из номеров, дело рук горничных. Разворачивать придется каждый, и Антон, разрывая тугие мешки одним движением, ронял на свои рукава чужие окурки, фантики, пустые пачки сигарет, использованные презервативы и даже белокурый женский парик.

Гостиница живет своей жизнью, немного отличающейся от нормальной. Здесь все проще. И, если рядом с презервативами обнаруживается парик, значит, ночь была чертовски хороша…

Через час поисков, ненавидя запах, идущий от него, Копаев кончиками пальцев выдернул из пачки сигарету и закурил. Отошел к стене и понял, что за те пятьдесят три минуты, если по дороге с водителем мусоровоза не случится сердечный приступ, он ничего не найдет. Нужен оригинальный ход. Или, на худой конец, просто разумный. Догадка. Наитие с небес, опустившееся в это зловонное, плохо вентилируемое помещение. Но музы сюда не забредают даже по ошибке, им тут нечего делать. Хотя музу можно провести и завлечь сюда обманом.