А генетики-детерминисты – от их учения веет какой-то заведомой обречённостью для всех, кроме самих генетиков. Сами-то они не пропадут – знай себе скрещивай пауков с помидорами… А в этом скрещивании нет никакой полезной фантазии, чистый механицизм. Стыдно за них!

Ты создай помидору условия, вступи с ним в диалог, спорь, терзай, приручи его!

Нет помидора? Приручай человека иностранного! Он тот же помидор, только поскучнее.

Только русский может приехать в Швейцарию и создать среди швейцарских мастеров по изготовлению швейцарских часов союз неистовых анархистов. Федерацию кантона Юра.

Сидят по мастерским дядечки, всю жизнь на часовой мануфактуре, в глазу увеличительное стекло, винтики, пружинки, шестерёночки. За окнами – Альпы. Сливки всякие. Фаянсовые кувшинчики в цветочек. Собирают часики. Тик-так. В пальцах отвёрточки. Ти-ши-на. 1871 год.

И тут дверь распахивается. Влетает русский Бакунин. На плече вещевой мешок: картофель, книга, чужой глазной протез, соль.

– Шта?! – спрашивает из дикой бороды, глаз дергается. – Пора?! Пора!!!

И швейцарские часовщики такие хором:

– Господи! Наконец-то!!!

Встают. Разгибают согбенные спины. Трут глаза. Пытаются рассмотреть говорящее пятно в двери.

А Бакунин так:

– Ну вот!!! Стало быть, это… вот… тут… – Потоптался. – За мной погоня вообще-то… Вы как тут? – Пауза. – Так вот… в таком роде… в таком вот роде!.. это… долой!!! – Через десять минут молчания под тиканье часов с кукушечкой: – Пора мне. Вы тут… активней, что ли… Не желаете купить номер «Арбайтер цайтунг»? Недорого вообще-то… Или брошюры… Есть интересные… Ладно!

И с криком «АНАРХИЯ!» аккуратно выходит, прислонив к стене ранее выбитую дверь.

Потом снова голову в проём просовывает:

– И садитесь уже… или поморгайте, что ли… всё! до встречи!

Только этим фактом могу объяснить цены в часовом магазине, в который вчера вошёл в красной рубахе.

Они, часовщики эти, долбанулися. Проморгаться от ценников невозможно. Сразу понятно, что Луи Улисс Шопар активно орал на конгрессе швейцарских анархистов в отеле «Баланс».

Анархисты-часовщики снабжали часами русских императоров, русскую армию и русскую политическую полицию. Ясно, что сказалось это обстоятельство на всех. Достаёт государь император часы, крышка мягко открывается, а за драгоценным стеклом – Бакунин в красном пламени корчится и рукой манит.

Щёлкает крышка.

– Да пропади всё пропадом… твою ж маман… – шепчет государь.

Новыми часами пошёл хвастаться к соседям.

– Какого хрена?! – спросили соседи хором.

Они немного чопорные у меня. Стоят на крыльце полным семейством. Два часа ночи, сколько можно, как это невыносимо – и всё такое прочее говорят.

– Да шучу я так! – с обидой сказал, в воротах оборотясь. – Надо как-то по-человечески жить! Смешные вы люди…

Как-то я выходил из церкви и какой-то профессионально симпатичной старушке у паперти дал денежку.

При этом ведь обязательно надо что-то сказать. Просто так дать денег у меня не получается.

Я и сказал:

– Помолитесь за раба божьего Джона.

Баушка посмотрела на меня небесным взором и, перекрестившись, сладко пропела:

– Царствие небесное рабу божьему Джону!

Иногда, под воздействием необоримых обстоятельств, мне приходится вызывать себе такси.

Я консервативен по природе и пуглив по убеждению, я вызываю такси одной компании.

Годами.

Естественно, в компании меня уже все знают. Даже не по голосу узнают, а по первому моему сталинскому покашливанию в тяжёлую эбонитовую трубку дизельного мобильного телефона. Выхлопы от моего телефона несколько поддушивают, в горле попервоначалу першит от солярного выхлопа.