На прощание наградив Царские Палаты лёгкой улыбкой, Рогнеда развернулась и направилась к конюшням. Запрягла первого попавшегося коня и поскакала к дому. Пустые улицы Даргорода мирно спали, так что звон копыт эхом разносился по округе. Ночь выдалась лунная, светлая – редкое явление в разгар осени. Ближе к окраине города каменные дома сменились деревянными избами, и Рогнеда увидела резной конёк на крыше своего дома – самого высокого на улице. Щедрый подарок Радомира в её первый визит в Даргород, но ещё сдержанный – домик хоть и большой, но на самой окраине, чтобы не сильно волновать двор излишним вниманием царя к женщине, пусть и княгине, но всё же недостаточно богатой и знатной, чтобы это внимание привлекать. Подарок, преподнесённый вместе с предложением остаться в столице.

Рогнеда спешилась у ворот и взлетела на крыльцо, у которого дремал Войко. На носу у него красовался огромный синяк от её утреннего удара.

– Госпожа! – подскочил он. – Мы так перепугались, когда ты убежала!

Рогнеда не обратила на него внимания и забежала в дом. Бросилась к лестнице прямиком на чердак. Нужно было проверить, остались ли живые птицы – это единственное, что её сейчас волновало. Она так торопилась, что чуть не упала с хлипкой приставной лестницы.

На чердаке было темно и тихо. Пол усыпан перьями и помётом. Под потолком висели пустые клетки, лениво покачиваясь от сквозняка. Круглое чердачное окно распахнуто. Рогнеда никогда его не закрывала. И никогда не запирала клетки. Птицы всегда возвращались. Они всегда возвращались домой. К ней.

На глаза навернулись слёзы, и Рогнеда стиснула зубы, чтобы не расплакаться. Позади послышалось напряжённое кряхтение – это Войко взбирался на чердак.

– Что-то стряслось, госпожа? – кудрявая голова высунулась из проёма в полу.

Рогнеда взвыла. Ей нужно было куда-то деть страшные чувства, раздиравшие и давившие грудь. Она потеряла всех своих птиц! Она убила их! Они были с ней с самого детства! Они были её!

– Кто?! – взревела Рогнеда, хватая Войко за бороду и втягивая на чердак. – Кто был здесь?!

Войко схватил её за руку, вполз животом на дощатый пол и завалился на спину. Лунный свет упал на чернильную татуировку на его шее руны обещания, означающей, что и он принадлежит ей.

– Я не понимаю, госпожа! – верещал Войко, щуря слепой глаз. – Что-то случилось?

– Кто-то был здесь сегодня?! – Рогнеда изо всех сил дёрнула Войко за бороду. Татуировка на шее вспыхнула, причиняя ему боль и напоминая, кто здесь хозяин.

– Никого! Никого не было!

Рогнеда снова дёрнула бороду, руны разгорелись сильнее. Войко взвыл.

– Отвечай честно! Или хочешь, чтобы я тебя и второго глаза лишила?

Войко схватился за белый слепой глаз и с ужасом посмотрел на Рогнеду вторым – карим.

– Никого не было, госпожа! Клянусь! Глазом своим клянусь! Не было в доме чужаков!

– Из своих кто на чердак поднимался?

– Никто! Не знаю! Не видал, госпожа! Клянусь!

Рогнеда занесла руку, чтобы хорошенько его ударить по раскрасневшейся роже. Но тут что-то пискнуло в темноте. Рука дрогнула, и Рогнеда резко обернулась.

Писк повторился. Громче и требовательнее. Неужели? Рогнеда бросила Войко и пошла на звук. Войко сдавленно застонал.

В самой дальней клетке в тёмном углу, куда не добирался лунный свет, Рогнеда разглядела гнездо, а в нём – три маленьких чёрных комочка. Они дрожали, разевали жёлтые клювы и верещали, настойчиво требуя пищи. Похоже, кто-то из галок припозднился с выводком.

– Войко.

– Да, госпожа?

– Иди копать червей. Нужно покормить птенцов.

– Но сейчас середина ночи, темно…