Выдохнув, тихонько потянула клык. Все бы отдала, лишь бы вытащить его скорее, но из-за зазубрин приходилось часто останавливаться. Вот новость: не так уж сильно я желала профессору смерти и всяческих мучений.

Действие кроветворящего снадобья начинало угасать. Я видела, что Демону все труднее держать себя в вертикальном положении. Руки незаметно, но подрагивали, а кожа совсем побелела.

– Черт бы вас побрал… С вашими дебрями и троллями… – причитала я, умывая солеными слезами демоническую грудь. – Училась бы себе в «Эншантели»… Пекла бы круассаны… Варила бы дурацкий конфитюр…

– И еще крем от прыщей… И носки можно штопать! – с хриплым, каркающим смехом прошептал он на ухо, зарываясь носом в волосы и шумно вдыхая.

Из его рта вырвался тихий стон, но не боли, а будто бы наслаждения. Словно аромат помогал ему забыться. Но ничем особо приятным и дурманящим я точно не пахла, обычным лавандовым мылом.

– Целую гору носков… И море лукового супа… Он опять застрял! – дрожащим от слез голосом возмутилась я. – Я же дестинка… Где мое везение?

– Да выдерни ты его, подумаешь, зацепит что-нибудь. Наверняка там много лишнего.

До шуток ли было? Я резко потянула, и клык выпрыгнул еще на сантиметр. С диким рыком профессор зажал мое плечо зубами. Секунду спустя он отпрянул, но было поздно – по бледной коже расползался кровоподтек. Карпов уставился на него с недоумением и ужасом: было ясно, что завтра здесь будет роскошный синяк.

– Прости… Я не хотел.

– А еще на Энди наговаривали, – осуждающе покачала я головой, захлебываясь от смеси слез жалости и боли, и грустно улыбнулась. – Кусайте, если помогает. Я потерплю. Это даже как-то… в чувство приводит.

Демон странно посмотрел на меня и сглотнул. Лицо Карпова стало совсем белым, обескровленным. Как он до сих пор оставался в сознании?

Я снова схватилась за клык. И почему на последнюю пару сантиметров приходятся самые кривые зазубрины… Мало что ли лавасилискам воспламеняющейся шкуры?

Воспользовавшись щедрым предложением, Карпов прислонился щекой к моей шее. Неровное, горячее дыхание на коже, легкое прикосновение разжатых зубов… Нет, правда, пускай кусает. Меньше шансов, что я упаду в обморок от подкатывающей дурноты. Хуже мне все равно не будет…

Неожиданно дернувшись, клык подался на сантиметр. Со звериным рыком Демон сжал кожу губами и сильно, яростно поцеловал. Грубо скользнув рукой по спине, припечатал к себе. Я не отпрянула, но совершенно оторопела. Мы же кусаться договорились?!

Он не остановился, а я… Я была не против. Шея разгоралась от неистовых прикосновений. Внутри разливалось непривычное тепло. Тело дрожало в странном, сладком предвкушении…

Клык выскочил, и на ладонь хлынула теплая кровь. Остаток сил вложила, чтобы зажать рану рукой. Хватка ослабла, горячий рот оторвался от шеи, и Демон безвольно откинулся на ступени.

***

С какой бы радостью я тоже завалилась без чувств у подножья лестницы! Ошарашенная, покусанная, зацелованная, окровавленная, перепуганная… я методично прочищала рану, обрабатывала заживляющей мазью и плотно зажимала стерильной повязкой.

Потом плакала. Вливала в бездвижное тело новую порцию кроветворящего раствора. Заставляла проглотить. Гладила по шершавой щеке. Смотрела, как по белой материи расползается кровавая клякса... И начинала все по кругу – промыть, намазать, зажать.

Дыра затягивалась неохотно, а других средств под рукой не было. Поэтому… Промыть. Намазать. Зажать... Не факт, что хоть один из нас двоих доживет до утра.

Может, через час, а может, и через два, рана соизволила затянуться, покрывшись розовыми рубцами. Кожа из мертвенно-белой превратилась в бледно-живую. Я набросила на Карпова нелепый клетчатый плед, обнаруженный в шкафу гостиной, и поплелась заварить кофе. По пути присела на ковер у камина и подумала, что неплохо бы развести огонь…