…Мы снова целовались, жадно, захлёбываясь друг другом, и скоро душ сменили пальцы Тима, а потом и он сам. Мне было параллельно, услышит ли Ольга – если вернулась – мои крики и стоны, также, как Вердену было совершенно всё равно, что я располосовала ему плечи и спину, конкретно так, до крови. Мне хотелось сделать ему больно, хоть чуть-чуть отомстить за то, что посмел показать такое наслаждение, крепко подсадив на него, и теперь получил отличный инструмент для манипулирования мной. Но я не сдамся так просто, нет, только не чересчур умному альбиносу, слишком хорошо знающему, как со мной обращаться. Война, так война, и все средства будут хороши. Вопрос, почему не могу принять всё, как есть, тоже как-то не возник, я сразу доверилась защитной реакции на попытку – успешную – вторгнуться на мою глубоко личную территорию и начала инстинктивно защищаться, вопреки желаниям и доводам разума. Подсознание страшная штука, особенно если оно решило встать на дыбы и показать зубки.

И да, уйти к себе мне снова не дали. Вымотанная и уставшая, я только вяло и дежурно послала его, когда Верден вытер меня, укутал в полотенце и отнёс к себе в кровать. Я моментально выключилась, едва донеся голову до подушки. Алилуйя, эта ночь наконец закончилась.

Утро наступило внезапно и довольно поздно, по моим ощущениям. А ещё, ощущения говорили, что ночью по мне проехалось несколько катков и потопталось стадо слонов. Ныли все мышцы, и в таких неожиданных местах, что я боялась пошевелиться, чтобы не охнуть и не застонать. Кроме того, есть хотелось просто адски, и едва подумала о спрятанных в холодильнике в комнате заначках, желудок громко заурчал. Ну вот, зараза такая, всю конспирацию нарушил, а я-то думала по-тихому слинять, обойдясь без очередной порции душещипательных бесед. Напряглась, не открывая глаз и откуда-то совершенно точно зная, что Верден уже давно не спит, и ожидая чего-то вроде «доброе утро, солнышко», или «как спалось, страстная моя». Откуда в голову полезла вся эта чушь из бульварных романов в мягких обложках, не знаю, видимо, слишком сильны стереотипы.

– Глаза открывать будем, трусиха? – альбинос в своём репертуаре, не оправдал моих ожиданий.

При этом продолжал обнимать одной рукой за талию – я лежала на боку, уткнувшись в его грудь, и до ушей накрытая одеялом. В комнате было довольно прохладно, судя по моему холодному носу. Задержав дыхание, как перед прыжком в воду, я осторожно приподняла веки и наткнулась на пристальный, спокойный взгляд светлых глаз. Верден лежал, подпирая ладонью голову, и просто смотрел на меня, ожидая, видимо, первой реакции. Я не разочаровала. Наверное.

– И? – изогнула бровь, отметив, что голос ещё хрипловатый, и откашлялась.

Глаза не отводила, хотя где-то на периферии сознания мелькнули остатки смущения – под одеялом, естественно, ни на нём, ни на мне, ничего не было.

– Что «и»? – губы Вердена дрогнули в намёке на улыбку. – В любви признаться, что ли? Или начать распинаться в том, как всё было замечательно, и какая ты вся из себя чувственная и сексуальная? – насмешливо заявил он, усмехнувшись шире – немедленно захотелось съездить по его физиономии, чтобы стереть эту чёртову ухмылку. – Так первого нет, и ты это знаешь, а второе тебе уже известно и без моих слов.

– Ты просто песец какой-то ходячий, – сквозь зубы ответила я, раздражённая донельзя тем, как он легко просчитал ход моих мыслей. Оказывается, я мыслю дремучими стереотипами, ужас какой. И ведь опять, опять прав в каждом слове. Нафиг признания, и подтверждение глубины моего падения, особенно от него, мне тоже туда же не сдалось. – Всем спасибо, все свободны, – я рывком выпрямилась, откинув одеяло и стараясь не ёжиться от прохладного воздуха, и спустила ноги с кровати, повернувшись к Вердену спиной.