«Таким-то, – утверждаем мы, – и ты, Сократ, будешь подлежать, если сделаешь то, что замышляешь, и притом именно ты не меньше, чем все афиняне, а больше». А если бы я сказал: «Да почему же?», законы, пожалуй, справедливо бы заметили мне, стали указывать на меня, заметив, что из всех афинян по преимуществу именно я вступил с ними в такое соглашение. Они сказали бы так: «Сократ, у нас есть веское доказательство того, что тебе нравились и мы, и государство. Ты никогда из всех прочих афинян не предпочел бы быть в нем, если бы оно тебе предпочтительно не нравилось. Ты ни разу не выходил за пределы государства на феорию [один только раз на Истм, а так вопрошал оракула в частном порядке], ни куда-либо в другое место, за исключением только того, что участвовал в походах. Ты никогда, подобно прочим людям, никуда не отлучался; не овладевало тобою желание узнать другое государство, другие законы; нас и нашего государства было достаточно для тебя. Так сильно ты нас предпочитал и согласен был жить под нашим управлением. Между прочим, ты и детьми обзавелся в нашем государстве, так как оно тебе нравилось. Сверх того, если бы ты хотел, ты еще во время самого процесса мог назначить себе наказанием изгнание, и сделал бы тогда, с согласия государства, то, что собираешься теперь сделать против его согласия. Ты же тогда рисовался и не негодовал на то, что тебе придется умереть, но предпочел, как ты утверждал, смерть изгнанию. А теперь ты ни тех своих речей не стыдишься, ни на нас, на законы не взираешь и собираешься их уничтожить, поступаешь так, как поступил бы самый негодный раб, собираясь бежать вопреки договору и соглашению, на основании которого ты обязался жить под нашим управлением. Итак, прежде всего, отвечай нам вот на что: правду ли мы говорим или неправду, утверждая, что ты согласился жить под нашим управлением не на словах, а на деле». Что скажем мы на это, Критон? Иное что или согласимся?

Критон. Неизбежно согласимся, Сократ.

Сократ. «В таком случае, – скажут законы, – ты преступаешь договор и соглашение с нами, заключенные тобою не по принуждению, не обманным путем, быв вынужден принять решение не в короткий срок, но в течение семидесяти лет, пока тебе можно было уйти, если бы мы тебе не нравились и если бы соглашение казалось тебе несправедливым. Ты же не отдал предпочтение ни Лакедемону (Спарте), ни Криту, о которых ты постоянно утверждаешь, что они управляются хорошими законами, ни какому другому из эллинских или варварских городов, но отлучался отсюда реже, чем отлучаются хромые, слепые и прочие калеки. Так, предпочтительно из всех прочих афинян, государство и мы, законы, тебе нравились. И ясно, почему это: кому понравится государство без законов? Что же, теперь-то ты не останешься при заключенном с нами соглашении? Повиновался бы ты нам, Сократ, и не ставил бы себя на посмешище своим удалением из государства!» (…)

«Нет, Сократ, послушай ты нас, твоих кормильцев, не ставь выше справедливости ни детей, ни своей жизни, ни чего другого! Тогда, придя в Преисподнюю, ты можешь во всем оправдаться пред тамошними правителями. Ведь если ты сделаешь [то, что собираешься сделать], то ни здесь не окажется это лучшим, более справедливым, благочестивым ни для тебя, ни для кого-либо из твоих, да и там не будет, когда ты туда придешь, чем если ты теперь уйдешь, подвергшись несправедливости не от нас, законов, а от людей. Если же ты уйдешь, столь постыдно воздав за несправедливость и за тебе причиненное зло, преступив свои соглашения и договоры с нами, зло поступишь с теми, с кем это менее всего следовало – с самим собою, с друзьями, с отечеством, с нами. Мы будем на тебя гневаться, пока ты жив; да и там наши братья, законы Преисподней, неблагосклонно тебя примут, узнав, что ты и нас собирался погубить, насколько это от тебя зависит. И пусть не убедит тебя Критон поступать так, как он говорит, более чем убеждаем тебя мы».