«Светик, теперь, когда я знаю, какая ты ненасытная дрянь, тебе больше не удастся водить меня за нос. Очень скоро ты будешь извиваться подо мной и молить, чтобы я никогда не прекращал»  - его последние слова всплывают в памяти. Урод!

Что-то мне подсказывает, что это не простые угрозы.

Делаю еще один глоток и закрываю глаза. Да у меня после смерти Димы вообще ни одного мужика не было. Я только последний год стала вспоминать о нем без слез. Я только-только начала снова обращать внимание на жизнь вокруг. Только недавно мое тело вновь стало требовать ласки.

Очень не вовремя память мне подсовывает воспоминание о злосчастном пациенте.

Вспоминаю непримиримый взгляд темных глаз, от такого мурашки бегут по коже. И глубокий хрипловатый голос с властными нотками. Рельефные мышцы перекатываются под влажной кожей при каждом его движении. Интересно, какой он на вкус? Стоп, о чем это я?

Так, что случилось вчера?

Я отправила Назарова в стационар. Вера Юрьевна отпросилась и попросила подменить ее. Я сама его осмотрела и назначила лечение, распорядилась по поводу литички. А потом вернулась на прием. Мое дежурство началось в шесть, обход. А потом прибежала Диана, молоденькая медсестра с испуганными глазами и сказала, что пациенту плохо.

В памяти всплывает каждая секунда вчерашнего вечера.

Я забегаю в палату, мужчина лежит на кровати, прикрыв глаза. Его лицо горит, а грудь тяжело вздымается.

 Я пытаюсь узнать, что его беспокоит. Он молчит, и я трогаю его за рукав.

Он распахивает темные глаза, и я вижу в них странное выражение, смесь боли и упрека. Но почему?

- Артем Юрьевич, что с вами?

В ответ мне раздается кашель, мучительный и надсадный. Мужчина мечется на кровати. Его глаза постоянно что-то ищут вокруг.

Приступ не проходит, вдох дается мужчине с трудом. Прибор, измеряющий давление и пульс, начинает жалобно пищать. Бросаю на него взгляд, давление падает.

- Диана, Диана! Быстро, зови реаниматологов и санитара – кричу я и пытаюсь ослабить ворот мужской рубашки. Неужели они в стационаре не могли ему выдать хотя бы одноразовую пижаму?

- Не могу дышать… – хрипит он.

Я оглядываюсь. Нажимаю тревожную кнопку. Ну где носит медсестру?

Не успеваю о ней подумать, как она оказывается передо мной.

-  Вызвала, – испуганно пищит она и огромными глазами смотрит на бьющегося в моих руках пациента.

- Противошоковую аптечку, быстро! Чего встала? Тащи! – у меня нет времени быть предельно вежливой. Сейчас дорога каждая секунда.

Назаров порывается встать, хрипя и вскидывая руки. Мне не хватает сил его удержать. Если он рухнет на пол, будет только хуже.

Я запрыгиваю сверху на кровать и пытаюсь прижать его своим телом. Попутно бросаю взгляд на заторможенную от страха медсестру.

- Диана, разводи адреналин один к десяти, набирай полкубика, в другой шприц преднизолон девяносто, - чувствую, как  напрягается огромное тело под собой, - нет, сто двадцать. Быстро.

Цепкие мужские пальцы хватают меня за запястья, в горящих глазах мутнеет рассудок, остается только боль.

Пытаюсь вырвать руки, но в итоге падаю ему на грудь. Огромное тело сотрясают судороги, ужасные хрипы слышны на расстоянии. Упираюсь руками в пылающую грудь.

Его лоб покрывается испариной, глаза закатываются, он судорожно хватается руками за воздух.

- Чего ты копаешься?

 - Я… – мямлит медсестра.

- Коли!

Пальцами правой руки он царапает мое горло, соскальзывает вниз, хватается за ворот медицинской пижамы. Раздается треск разрываемой ткани, свежий воздух касается обнаженной груди. Я не вижу насколько все плохо, могу только догадываться. Сейчас это не имеет значения.