Отступая назад, пропускаю Дениса в свое временное убежище для ссыльных жён.

Он заходит и морщит носик:

- Фу, здесь пахнет как-то...

- Да, не лаванда, - улыбаюсь, - это сырость и старые вещи. Давно ты здесь не был.

Денис молча оглядывает мой непритязательный интерьер.

У меня в душе что-то нехорошее шевелится.

Да и сейчас Дениса здесь быть не должно. Я же собиралась сама забрать его у мамы. Днем!

- Ты как здесь оказался? – подозрительно прищурившись, смотрю на него.

- Папа привез, - Денис уже разулся и переминается белыми носочками. Не хочет наступать на черные трещины линолеума.

- Папа? – Удивленно округляю глаза. - Ты же у бабушки был!

- Да, он утром позвонил, забрал меня и привез. – Протягивает мне букет. – Вот, это папа купил и отдал, чтоб я тебя поздравил. – Выдыхает и звонким пионерским голосом горланит. – Мамочка, с праздником тебя!

Растерянно хватаю увядшие тюльпанчики – Игорь явно не брал кредиты, чтобы за них расплатиться. Наверное, коллег поздравляли вчера, и кто-то не пришёл.

- Заходи, Дэн. – Иду на кухню в поисках вазы. И вовремя вспомнив о фирменном чистоплюйстве Семирадских, бросаю ему через плечо, – я полы помыла, не волнуйся, везде чисто. Сейчас чай попьем...

Денис, переступая через черные трещины, будто через них его обожжёт кипящая лава, заходит на кухню. Присаживается на край табуретки, перекидывает рюкзачок на колени.

- Денис, всё хорошо? – окликаю его.

Он поднимает на меня глаза, и по его лицу пробегает тень.

У меня в душе всё обрывается. Я всё понимаю под одному этому взгляду.

Отворачиваюсь и облокачиваюсь на раковину. Игорь обработал моего сына, также, как и маму. Наговорил неизвестно чего. И бедный мальчик сейчас чувствует себя виноватым.

Ещё бы... Пришёл в гости не к кому-то, а к маме!

Я наливаю воду в вазу и не замечаю, что она давно перелилась через край. Слышу, как вода тихо журчит, а я стою не в силах закрыть кран.

Игорь отбирает у меня всё! Зачем? Что он хочет от меня?

- Мам!

Я вздрагиваю и перекрываю воду.

- Мам, у меня подарок.

Надеваю на лицо дежурную улыбку и поворачиваюсь. У меня паранойя! Игорь не мог так со мной поступить, он не мог настроить ребёнка против меня.

Денис рыскает в рюкзачке и протягивает открытку.

- Красивая, - вытираю руки полотенцем, аккуратно беру подарок двумя пальцами и восторженно рассматриваю. – Дениска, ты просто настоящий художник! Мне очень нравится. Спасибо тебе.

- Это последняя работа, которую мы делали с Аглаей Степановной, - грустно вздыхает. – Она на пенсию уходит.

С облегчением выдыхаю. Точно, накрутила себя. Любимая учительница уходит из художки – вот он и опечален.

- Не переживай, у вас все преподаватели хорошие. Найдут замену.

- Уже нашли, - грустно опускает плечи, - вроде молодая. Сейчас в больнице лежит, как выпишут – придёт.

- Ты из-за этого расстроился? – ерошу ёжик его волос, другой рукой переворачиваю открытку.

Там на фоне цветочков детским Денискиным почерком выведено «Мамочка, поздравляю и очень люблю!» и ниже приписка, сделанная твердой рукой:

Встреча с адвокатом в среду в 16.25

Не в 16.00, и не в 16.30...

В 16.25!

Чёртов ублюдок! Специально так сделал.

Чтобы я понимала, как он ценит своё время.

- Нет, не из-за этого. – где-то на фоне звучит голос Дениски.

Он набирает воздух в легкие и быстро выпаливает:

- Мам, ты только не обижайся... Но можно я после развода буду с папой жить? У него дом большой, и художка рядом. Там друзья мои...

19. 18. Завтра вы вернетесь!

Кормлю Дениску наскоро приготовленными оладушками и отворачиваюсь, чтобы он не видел, как по щекам катятся слёзы. Утираю их тыльной стороной ладони, чтобы не капали в сковородку.