– Да-да, вылитая Кундалини! – подтвердил Санджай на хорошем английском. – Значит, ты и есть моя сестрица?

Санджай приблизился ко мне и принялся разглядывать, словно я была экспонатом в музее восковых фигур.

– Ну, здравствуй, сестра, – произнес он, наконец, и протянул мне руку. К счастью, обниматься не полез, а то я почувствовала бы себя неудобно. Поэтому я испытала к брату прилив благодарности, пожимая его узкую, сильную ладонь.

– Я вас, пожалуй, оставлю, – вежливо сказал Кишан. – Подожду снаружи, чтобы не подумали, что мы тут заговор затеваем!

Санджай начал с вопросов о членах семьи, особенно о матери и бабушке, и я охотно ответила на них. Постепенно неловкость между нами исчезла, и я спросила:

– Почему ты не спрашиваешь о Чхае?

Мой вопрос застал Санджая врасплох, и краска мгновенно залила его лицо.

– О Чхае? – переспросил он, пытаясь собраться с мыслями. – А что с ней не так?

– Да нет, все так, – улыбнулась я: смущение Санджая означало, что ее чувства, столь очевидные, не остаются без ответа. – Она в порядке.

Я напомнила Санджаю о разгроме в его лаборатории.

– Есть предположения, кто и почему мог это сотворить?

– Понятия не имею! – нахмурился он. – Кому она помешала? Скорее, я мог бы ожидать подобного от отца…

Он замолчал, помрачнев: рано или поздно этот вопрос должен был всплыть.

– А теперь я – подозреваемый номер один! – с горечью добавил Санджай. – Мы с отцом не ладили, но убить его – такое бы мне и в голову не пришло!

– Откуда у тебя пистолет? – спросила я.

– Это – большая глупость. Мне хотелось иметь собственное оружие, потому что в Тадже стало опасно: я купил его на улице у одного наркомана.

– В Тадже, говоришь?

– Чхая, наверное, рассказывала тебе о том, что я часто там бываю… вернее, бывал, – печально закончил он.

– Она говорила, что ты фотографируешь жителей окрестностей Таджа, – кивнула я. – Я видела несколько снимков, и они мне очень понравились.

На лице Санджая отразилось удовольствие.

– Но почему именно Тадж? Моделей везде полно, – заметила я.

– Впервые я попал туда случайно, когда отец притащил меня посмотреть место для новой клиники – видела бы ты, как я сопротивлялся!

– Не сомневаюсь – наслышана о твоей «любви» к папиному делу!

– Там я встретил людей, каких не видел раньше – интересных, понимаешь? Тех, для кого деньги и власть – не самое главное в жизни.

– А для отца эти вещи были главными?

– Я так и не понял, что отец ценил в жизни превыше всего, – вздохнул Санджай. – Раньше мне казалось, что это был Аамир. После его смерти он весь погрузился в работу. Меня папа никогда не считал достойной заменой брату… Да я, наверное, и не был таким – достойным его любви! – с горечью добавил он, сжимая лежащие на столе руки в кулаки. – Никто не знал, что отец поручил Баджпаи тебя разыскать. Вот уж не думал, что он способен на такое – взять и показать большую дулю всей семье, оставив все заграничной дочери!

– Ты меня ненавидишь?

– Ненавижу? – искренне удивился Санджай. – За то, что отец оставил все тебе? Да в гробу я видел его деньги, мне от него было нужно только одно – чтобы он перестал давить и смирился с тем, что из меня не получилось ни врача, ни банкира, и с тем, что я стану заниматься любимым делом! Думаю, я смог бы этим зарабатывать – может, не сразу, но со временем… Так что забудь: я не питаю к тебе ненависти – даже наоборот, рад, что все так обернулось.

– Почему?

– Да потому, что теперь грызня из-за денег закончится, наконец! Ты не представляешь, как наши родичи мечтали откусить кусок от отцовских денег, ведь он всех их содержал, а в семье без малого пятьдесят человек.