И вдруг наставница повернула перстень на правой руке камнем внутрь и выставила ладонь прямо к моему лицу. Камень вспыхнул дымчато-карим, пронизанный золотом лучом. Я зажмурилась и отпрянула.
– Вспоминай, Ума! – вдруг жёстко сказала она. – Вспомни, что ты сделала! Пора!
– Я?..
Мои глаза заслезились, защипали, я вытерла их тыльной стороной руки, жмурясь. В затылке заломило. И вдруг… словно во сне передо мной встал лес.
Тёплая майская ночь. Под ногами расползался туман, клубился над папоротниками, поедал фигуры впереди, растворяя их до пояса.
Переполненная азартом и весельем, как всегда во время приключений и проделок, я пробиралась тайком за дедушкой, папой и братьями. Дядя Оран вёл за руку маленького Кирана, и тот ныл, что холодно и он хочет пить. И спать
Кузен был младше меня на два года. А мне как раз исполнилось двенадцать, и я помню, искренне возмутилась, что сопливого нытика Кирана берут куда-то, а меня нет. Я же лучше была и в стрельбе из лука, и в беге, и выносливей его, и сильнее… …
Но услышав про моё недовольство, бабушка строго меня отчитала и даже думать запретила о том, куда мужчины идут: на охоте не место девочкам. Мне стало ещё обиднее.
«Некрасиво девочке по лесам бегать и шишки сшибать, вечно ты грязная и мокрая возвращаешься, словно шило в тебе елозит. Угомонись уже, повзрослей», – недовольно ворчала тётя Лила.
Вместо того, чтобы вступиться за меня, и мама сказала, что женское дело – дом, хозяйство, и детей растить, и я уже достаточно большая, чтобы это понимать.
Я насупилась и буркнула, что я не как все, если чего сама не захочу, то и не буду. Бабушка рассердилась совсем. Заперла меня на целый день в комнате с вышивкой. Вечером мама погасила лампаду и велела спать, снова заперев.
Вот только я и не собиралась. Когда мне что-то запрещают, хочется это сделать вдвойне!
Я надела плотное платье для похода и штанишки, натянула сапоги, перекинула через плечо холщовую сумку. И вылезла через маленькое окно – тоненькая была, гибкая и бесстрашная. Но ох, как дух у меня захватывало, когда я карабкалась в ночи по балкам, выступающим вдоль выходящей к лесу стены. Останавливалась время от времени, чтобы прислушаться к голосам мужчин, которые собирались в дорогу.
И, наконец, добралась до крыши дровницы. Спрыгнула на неё, а там уже совсем просто было – через поленницу и по столбу скользнуть вниз.
Я спряталась за угол как раз в тот момент, когда папа, дядя Оран и дедушка повели братьев в лес через потайную калитку на заднем дворе. Выждала немного и бросилась за ними
Прошли они не слишком далеко. И я была рада, потому что к подолу юбки нацепилось жуть сколько колючек. То и дело я спотыкалась, попадая в дурацкие ямки, невидимые в тумане. Один раз чуть не вскрикнула, еле сдержалась и думала, что точно подверну себе ногу. Но обошлось
Скоро туман застил всё, и я замедлила шаг, выставив вперёд руки и ориентируясь по голосам. Точнее, по жалобам Кирана. Вот когда я порадовалась, что Киран ноет без устали – не то бы точно пришлось возвращаться
Полная луна выкатилась прямо над головой, звёзды яркие рассыпались небесными тропами и крупными каплями серебра сияли в синем до черноты пространстве. Я засмотрелась и чуть не наткнулась на камни выше человеческого роста. Зевать нельзя было: высокие обломки скалы вставали тут и там, преграждая путь, словно лабиринт. Пахло сыростью и кострами, терпким запахом коры, горькими травами и мхом.
Голоса совсем стихли. Казалось, сейчас я выйду из этих проклятых камней с острыми углами, торчащих, словно стражи в мире теней, и что-то жуткое нападёт на меня. Но страх только сильнее подстёгивал меня. Думалось, то-то удивлю папу и дедушку. Они увидят, какая я бесстрашная, и перестанут считать слабой девчонкой, будут брать с собой наравне с братьями